Именем профессора Шапкина

В мае 2015 года исполнится 97 лет со дня рождения выдающегося хирурга-гепатолога, заведующего кафедрой факультетской хирургии ВГМИ/ВГМУ, доктора медицинских наук, профессора, лауреата Государственной премии РФ, заслуженного деятеля науки, почетного члена Международной ассоциации хирургов-гепатологов, создателя приморской хирургической школы Владимира Станиславовича Шапкина. Каким он был человеком, как к нему относились студенты и коллеги, и чем увлекался Владимир Станиславович? На эти и другие темы корр. портала VladMedicina.ru поговорил с его сыном Владимиром Шапкиным, известным детским и пластическим хирургом.

 

 

- Конечно, что-то мне известно, но, по правде говоря, хотелось бы знать больше. Надо понимать, что отец долго молчал о войне. Мы привыкли воспринимать Великую Отечественную через экран, а не по реальным воспоминаниям ее участников. А в реальности все это было страшно и ужасно. Война - это мясорубка. Отец всегда был такого мнения. Он поступил в медицинский институт в Новосибирске как раз в предвоенные годы. Многих студентов старших курсов позже забирали с учебы и отправляли на фронт. Таким образом, студент Шапкин с пятого курса медицинского института ушел на войну. Хотя официально еще учеба не была закончена, ему дали должность военврача. Попал в авиаполк, который участвовал в боевых действиях, получил легкое ранение в ногу и, несмотря на то, что здоровье немного ухудшилось, официально о ранении отец не заявил и продолжил службу. Стал начальником медслужбы в авиационном полку, а после окончания войны вернулся в Новосибирск, где получил уже официально диплом врача. Затем работал в Новосибирске, Кирове, Красноярске и, наконец, в 1964 году перебрался во Владивосток.

 

- Он принял на себя заведование кафедрой в ВГМИ. Институт наш тогда был молодой, и специалистов на работу в нем приглашали из разных городов – приезжали те, кто мог и изъявлял желание. Основная база хирургии и кафедра в то время располагались в Первой городской больнице (сегодня КГБУЗ «Владивостокская клиническая больница №1» – прим. ред.). Затем уже с открытием новых больниц дальнейшее становление отца, как выдающегося хирурга, происходило на базе больницы рыбаков и «тысячекоечной» (ГБУЗ «Краевая клиническая больница №2» и КГБУЗ «Владивостокская клиническая больница №2» соответственно – прим. ред.).

 

 

- На самом-то деле у меня сейчас такой возраст (смеется), что детство достаточно далеко уже осталось. И отец, и мать были хирургами. Детский сад, школа – само собой разумеющееся остались в памяти. Но часто я бывал и на работе у отца. Помню, как были устроены больница и кафедра. В студенческом возрасте я все-таки успел побывать на операции, но это был, по сути, единственный раз. О чем очень жалею. На самом деле этих воспоминаний крайне мало.

 

 

- Думаю, да. Наверное, потому что я никогда активно в эту деятельность не вмешивался. Это было бы, на мой взгляд, немного некорректно. Тем более во времена Советского Союза нас так воспитывали, чтобы мы не очень-то афишировали родственные связи. Но поскольку эта инициатива появилась без моего участия, я ее приветствую, и абсолютно согласен с предложением о переименовании.

 

Ведь на самом деле хирург он был великий, его знали во всем мире и, естественно, у нас в стране. Другое дело, что не выпускали тогда за границу, и он не имел возможности общаться со своими зарубежными коллегами. Хотя, вспоминаю, у меня где-то осталась книга датского хирурга, которую он прислал когда-то папе с просьбой приехать на одну из конференций. Была и другая переписка.

 

Один из докторов, по всей видимости, перевел его труд о хирургии печени на английский язык, о чем отца в известность не поставили, а позже кто-то из моряков привез эту книгу из рейса во Владивосток. Конечно, в нынешние времена можно было бы подать в суд о нарушении авторских прав, но я говорю несколько о другом - отец никогда не выезжал за рубеж, а его публикации при этом становились достоянием иностранной медицинской общественности.

 

Да и дело даже не столько в публикациях, а в том, как он оперировал. На мой профессиональный взгляд и, по мнению Бориса Антоновича Сотниченко, с которым папа достаточно плотно работал и общался, делал он это виртуозно. Я чувствую это не только по тем отзывам, которые есть во Владивостоке. Когда я прилетал в другие города на форум гематологов, например, или съезд детских хирургов, понимал, что отца знают, помнят. Несомненно, это подчеркивало высокий уровень хирургии Владивостока в те годы и собственно отца, как хирурга.

 

Владимир Станиславович, к тому же, в свое время был одним из немногих, кто ратовал за развитие во Владивостоке кардиохирургии и сам начинал эту работу, активно оперировал. Тогда это было одно из первых на периферии мест, где этим занимались и достаточно успешно. А закрытие направления впоследствии отбросило кардиохирургию Приморья на много лет назад. Только спустя годы, примерно в девяностые, кардиохирургия в Приморье снова начала возрождаться.

 

 

- Я заканчивал педиатрический факультет. Хирургию, естественно, выбрал сразу. Но непосредственно по книгам и трудам папы готовился достаточно редко, да и не должен был, наверное. А тот факт, что я из медицинской семьи, конечно, здорово повилял на мой выбор. Вся литература по хирургии дома имелась в полном объеме. Это сейчас интернет студентам в помощь, электронные издания, а тогда все это были книги. Фактически в квартире у нас целая комната была занята библиотекой, примерно половина – издания по медицине. Да и общая атмосфера в семье известных и титулованных хирургов волей неволей подталкивала к выбору профессии.

 

Кстати, тогда многие студенты средних и старших курсов ВГМИ из числа тех, кто действительно хотел работать в медицине, готовились к занятиям по монографиям. Книг в библиотеке на всех не хватало, так что я, в определенной степени, был в выигрыше.

Опять же, потом я косвенно общался со студентами лечебного факультета и видел их отношение к преподавателю Шапкину. Большинство студентов боялись экзаменов на кафедре у отца, потому что понимали, что «хорошо» и «отлично» не поставят «за глаза». Оценку у Владимира Станиславовича можно было получить настоящую, то есть ту, на которую ты знаешь предмет. Все готовились серьезно, и те, кто получал тройки (я помню таких ребят), понимали, что оценка эта абсолютно не обидная, достойная и, наверное, заслуженная. Отец на самом деле объективно оценивал.

 

 

- Достоверно мне сложно говорить, но, думаю, для мужчин того времени это было очень престижно. Во-первых. А во-вторых, не надо забывать, что началась война, а там, как правило, требовались хирурги. Сами понимаете, терапия, хоть я и утрирую несколько, - удел мирного времени по большей части. А на войне ранение – это норма, ранение – это хирургия. И помощь солдатам в основном оказывали именно врачи-хирурги, тем более, если происходило все это не в тылу, а в боевых частях. Думаю, что папа еще задолго до войны определился с выбором жизненного пути, а фронт, без сомнения, дал ему огромный опыт.

 

 

- Даже и не знаю. Понимаете, я никогда не хотел, чтобы окружающие думали, что я учусь в медицинском благодаря известности и признанию родителей. Это повлияло на процесс моего образования. В какой-то момент я получил своеобразный импульс и уехал в Москву в аспирантуру. Все мои диссертационные работы впоследствии, значительная научная часть карьеры была проведена в Москве. Кому было сложнее – мне или отцу – я не знаю. Докторскую степень я защищал в переходное время в Москве, в нелегкие, конечно, девяностые, их первую половину. Это время политических перемен в нашей стране, но справлялись и работали, на мой взгляд, хорошо. А отец начинал в послевоенное время, тяжелые годы становления. Я уверен – тогда была масса сложностей, которые мы сегодня даже не можем осознать в определенной мере.

 

 

- Я уже упоминал Бориса Антоновича Сотниченко, я знал, конечно же, и множество других хирургов. Но и тех, кто был младше отца, работал под его руководством, даже их уже в большинстве своем нет в живых, к великому сожалению. Но когда общаюсь с теми, кто его помнит, то всегда чувствую уважение. Возможно, кто-то и не любил папу, такое случается, наверное, с каждым человеком, но уважение было абсолютно точно.

 

 

- Когда шла речь о сложных операциях на печени, я всегда готовился к ним, в том числе, по книгам отца, его труды в области резекции печени – по сути, классика. Есть несколько книг по хирургии печени, которые не потеряли актуальности, ведь анатомия человека осталась прежней, и операции особенно не изменились. Появились, конечно, другие аппараты, современные приспособления, позволяющие облегчить труд врача, но то, что делалось руками Владимира Станиславовича, – объективно стало абсолютной классикой в хирургии. Я уверен, в нынешнее время он бы великолепно прооперировал пациента и с современной аппаратурой, и без нее. Даже сейчас, с применением новых технологий, многие оперируют на печени в пять-десять раз дольше по времени, чем это делал отец. И я не говорю, что кто-то сегодня делает это хуже, просто раньше было еще и определенное веление эпохи – сокращение времени операции и виртуозная техника помогали спасать людей. Известно, что отец мог сосредоточиться на главном и, например, сложнейшую операцию, которая занимает обычно 2,5 часа, сделать за 50 минут. А он работал без использования современных наркозных аппаратов и материалов.

 

 

- Мне кажется, когда принималось решение о том, что можно переименовать маленький участок улицы Русской, комиссия по топонимике ведь реально оценивала, что можно сделать это. Там нет жилых домов – лишь единичные здания, учреждения. Если вы вспомните 90-е годы, когда переименовывался гигантский поток улиц по всей стране, возвращали исторические названия, просто переименовывали - никого это не смущало. А тут… Решение все-таки было принято, а затем произошел дальнейший отказ от него по каким-то причинам. Опять же это было официально озвучено в прессе представителем администрации, который заявлял, что переименовать не получится. На мой взгляд, просто отговорка. Уж если приняли решение – надо его выполнять. Возможно, какой-то человеческий фактор сыграл роль, чье-то мнение перевесило решение всей комиссии по топонимике.

 

По большому счету, если говорить на тему увековечивания памяти медицинской части общества, такое редко случается, если подумать. У нас много названий, посвященных партийным, советским деятелям, а вот врачей не помнят. Во всяком случае, я не видел табличек с описанием, например, заслуг хирурга или, скажем, терапевта, обычных врачей, не имевших административного ресурса и крепких связей во власти.

 

 

- Многого я и сам не знаю. Мои родители разошлись, когда я был школьником. Это сыграло свою роль, и с отцом я меньше общался. Он увлекался историей и культурой России, Испании, Португалии. В этом плане он был очень образованным. Отец не то чтобы специально этим занимался, просто искренне интересовался, много читал, изучал. К тому же, действительно он был нумизматом, собирал коллекцию. Это было не какой-то самоцелью, ведь через монеты он, опять же, изучал российскую историю. На самом деле он был достаточно сложным человеком. И это с одной стороны помогало ему в хирургии, а, может быть, и наоборот. Он был противником активной общественной и партийной деятельности. Стоял в стороне от этого и посвящал себя чистой медицине.

Фото из личного архива Владимира Владимировича Шапкина

 

Владимир Станиславович Шапкин родился 19 мая 1918 года в Новосибирске. В 1937 году поступил в местный медицинский институт, а в 1941-м ушел на фронт врачом. После войны доктор закончил учебу с отличием. Во Владивосток выдающийся хирург перебрался в мае 1964 года, и уже через год ему было присвоено звание профессора. Владимир Станиславович многое сделал для медицины Приморского края и России. Профессор Шапкин опубликовал в отечественной и иностранной литературе свыше 200 научных работ, в том числе шесть монографий. Под его руководством были защищены 24 кандидатских и шесть докторских диссертаций. В 1978 году Шапкину было присуждено звание Заслуженного деятеля науки, а в 1993 году за достижения в развитии отечественной хирургической гепатологии он стал лауреатом Государственной премии РФ в области науки и техники. Почти каждый практикующий сегодня хирург учился у него на кафедре, или стал воспитанником ученика Шапкина.

Ранее по теме:

Профессор Шапкин останется "без улицы"

Георгий Манихас: Владимир Шапкин оставил глубокий след в душе каждого своего ученика

Евгений Фефелов: Научные труды профессора Шапкина достойны Нобелевской премии

Владимир Шумейко: Владимир Шапкин был основателем приморской хирургической школы 

Олег Калинин: Владимир Шапкин работал в «тысячекоечной» больнице до последнего дня 

Владимир Коноваленко: Профессионалов уровня Владимира Шапкина сегодня в хирургии нет

Виктор Раповка: Вопрос о переименовании части ул. Русской в ул. Шапкина необходимо решить в самое ближайшее время 

Зураб Сичинава: В честь Владимира Шапкина следует переименовать ул. Светланскую

Точная дата появления улицы хирурга Шапкина во Владивостоке определится в марте

Улица знаменитого приморского хирурга появится во Владивостоке только в 2014 году

Отец владивостокской хирургии Владимир Шапкин в воспоминаниях коллег

Во Владивостоке появится новая «медицинская» улица