Народный врач Черниговки

В 1982 году, когда Александр Никитин вернулся в родную Черниговку после учебы в мединституте и последующей интернатуры в краевой клинической больнице, перед ним, как говорят, были открыты все дороги. К характеристике молодого специалиста достаточно лишь добавить – «Был учеником профессора Шапкина» – и любому руководителю больницы ничего не придется объяснять, спросят лишь для проформы об опыте работы и затем, скорее всего, оторвут такого специалиста с руками.

Но действительность обычно отличается от теории, и название научно-фантастической ленты из 70-хх «Через тернии к звездам» гораздо более применимо к нашей реальности, чем иной сценарий зарубежного биопика. Сегодня Никитин заведует лечебно-диагностическим отделением Черниговской центральной районной больницы, сутки через двое дежурит, оперируя самых, казалось бы, безнадежных пациентов, нередко ночует прямо на работе и дня не мыслит без любимого дела. О своей биографии, нюансах профессии и глубоком убеждении – интернатуру нужно проходить только в деревне – врач рассказал корр. портала VladMedicina.ru.

Врач-шофер

– Александр Геннадьевич, Черниговка – ваша родина?

–  Нет, мы все новгородские. У меня очень большая семья – шесть родных братьев и столько же сестер. Мама даже была награждена Золотой звездой к званию «Мать-героиня» за то, что родила 13 детей. Родители воевали – папа прошел Финскую кампанию, затем Великую Отечественную войну в регулярных частях. А мать была в партизанском отряде с одной из моих сестер… Потом они попали в плен, немцы отправили их в концлагерь, в Ревенсбург. А уж после войны нас, как семью предателей (так считалось, если побывал в неволе у врага), загнали в эшелон и отправили на Дальний Восток. Приехали в Черниговку.

– А как вы решили врачом-то стать, что подтолкнуло?

– Учился тогда еще в школе. Мать заболела. После тяжелого инфаркта лежала в больнице. Естественно нужно было ее выхаживать, и я пообещал, что когда вырасту, выучусь на врача, и она будет жить долго-долго…

После восьмого класса попробовал поступить в медучилище во Владивостоке  – не вышло, так как не дали место в общежитии. Потом закончил десятилетку и пошел уже сдавать экзамены в мединститут – тоже не получилось. Вернулся домой, отучился в черниговском СПТУ на шофера и работал в совхозе Алтыновский. При этом не оставлял надежды на поступление в медицинский. И через некоторое время руководство отправило меня на учебу во Владивосток по контракту. Долго уговаривали, предлагали, упрашивали пойти в ветеринарный или сельхоз институт, а  я настоял на своем. Так и отучился семь лет подряд, не увольняясь из совхоза, где числился шофером. А затем уже ушел и стал работать врачом. В трудовой так и написано шофер-врач.

Во Владивостоке, где проходил интернатуру в краевой клинической больнице, познакомился с будущей женой. Мои прекрасные учителя – профессора Борис Ефимович Стрельников и Маргарита Георгиевна Маслова – уже выбрали мне тему диссертации, чтобы я готовился, но я уехал и потащил за собой супругу. В 1982 году вернулся в Черниговку – здесь был нужен. Со временем, правда, жена вернулась в город, а я остался. Сейчас вот внучка намерена идти на врача учиться. Я только «за».  Водил ее на экскурсию в свое отделение, все показывал, говорил, в чем заключается работа – можно сказать, подталкивал к медицине. Объяснял, что труд этот благодарный,  хороший… Одна проблема – финансы. Но если хочешь, заработать всегда можно.

– И в Черниговке, получается, вы работаете уже более тридцати лет?

– Конечно. Меня здесь все знают, я тоже. Работать проще, когда в курсе кто и чем болен, помню пациентов с их самых малых лет… Они даже называют меня народным врачом (улыбается), могут обратиться в любое время дня и ночи… Я хирург и хирургом умру. Занимался специализацией еще со второго курса на кафедре знаменитого профессора Шапкина. Сейчас заведую лечебно-диагностическим отделением, параллельно выполняю функции дежурного врача по оказанию экстренной хирургической и травматологической помощи. Вдобавок ко всему я и эндоскопист высшей категории. Утром прихожу в лечебно-диагностическое отделение, плавно перемещаюсь в хирургию, там дежурю, утром отчитываюсь прихожу сюда (интервью у Александра Геннадьевича мы берем в кабинете эндоскопии – прим. ред.). Потом отдыхаю и снова на двое суток заступаю.

Лучший профессионал на деревне

– Отдыхать-то успеваете?

– Удается иногда. В пятницу, субботу, воскресенье не дают, а вот в понедельник, вторник и среду – перепадает. В выходные народ начинает гулять, пьянствовать, разборки устраивать – и это, чаще всего, самые тяжелые дни. В воскресенье пациентов немного меньше, чем в начале выходных, потому что пятница – банно-стаканный день, суббота у них – день выяснения отношений, а в воскресенье уже нет ни денег, ни здоровья. А начало рабочей недели – обычно легенькие деньки, не такие опасные дежурства.

Вот лежала недавно девушка на операции, сложный пациент. Болела с апреля, лечилась у гинеколога. Он ее направил к хирургу, который, в свою очередь, обнаружил острый аппендицит. А она сидела дома до последнего, пока скорая не привезла. Когда уже залезли в живот, там все разваливалось, и наполовину отросток сгнил. Предпоследнее вот дежурство. Мальчишка молодой поступил – лопнула перфоративная язва желудка. Зашивали. 2 мая за сутки я принял 30 человек. 11 мая – больше двадцати. Из них троих оперировал. В праздники у народа очень много травм. Резаные, битые… Чего только нет. Молодежь, в основном. Вместе пьют и потом бьют друг друга.

– Знаете, где сейчас ваши сокурсники?

– Конечно! Всех их помню, слежу за судьбой. Они все, как на виду, в интернете. Кое о ком говорили, что умер уже, а я нашел живым. Разбредись по стране, по миру. В Израиле, во Франции, в Америке – везде наши. Возраст уже у нас пенсионный, тем более что у хирургов идет год за полтора. В сорок с лишним лет мы уже пенсионеры. Кто-то нашел коммерческую аптечную работу. Хотя примерно 80-85 процентов остались в профессии.  Есть онкохирург в Париже, двое в Израиле, в Америке… Они здесь уже были прекрасными специалистами, ну а за границей пришлось в свое время доказывать свою квалификацию, и у них все получилось.

– Обсуждаете с ними здравоохранение?

– Естественно. За границей считают, что советская школа была сильной, а вот российская – не очень. У меня была возможность уехать за рубеж, но остался в Черниговке помогать матери. К тому же, врачу в деревне можно набить руку, всему научишься. Доктора, которые работали у нас и уехали потом в другие больницы, везде на вес золота, все умеют делать. Поэтому деревенские специалисты в больницах – мастера широкого профиля. Раньше, скажем, по гинекологии вызвали на операцию соответствующего врача, а по хирургии – хирурга. Но мы договорились так: если операция гинекологическая, то гинеколог оперирует, а я ассистирую, и наоборот. Таким путем мы помогаем друг другу. Они знают наши патологии, а мы – их кухню.

В советское время интернатуру проводили в деревнях или в клиниках. А сейчас, если человек проходит практику в гастрохирургии, он помимо этого направления больше ничего не освоит. Поэтому врач должен знать и уметь все. Если готовишь себя к хирургии, то готовься к большому, а не маленькому. Думай о том, что жизнь у тебя длинная, и неизвестно, куда попадешь. Ведь наша специальность – это рукоделие, рукодельничать нужно каждый день. А у меня даже после отпуска страх появляется, потому что руки-то забывают.

Знахарство и купечество семьи Никитиных

– У вас над столом много изображений святых. Для чего?

– А знаете, как больным помогает это?! Они приходят на процедуру в поисках последней надежды. А это обычно – врач и боженька. И когда человек видит в одном кабинете и то, и другое – ему легче. Я сам христианин. Мать верила в Бога. В моем роду много знахарей, мама до гробовой доски лечила людей. И бабушка одним шепотом останавливала кровотечение. Про знахарство они мне говорили, что я до этого еще сам дойду. Умение это передается из поколения в поколение.

– А как это соотносится с вашим традиционным медицинским образованием?

– А у меня отрицания никакого нет. Отрицают только псевдонаучные идеи, а истинные идеи… Ведь что такое знахарь? По сути – тот же самый сельский врач, но без диплома. Травами лечат – сейчас целая наука, микроядами – раньше все это сделали знахари. Гирудотерапия, например, сегодня стопроцентно используется. Яды целые институты изучают. Возьмем, Китай. То, что у нас называется традиционной медициной, у них – нетрадиционная. А вот китайская практика гораздо ближе к профилактике. Да. Ведь задача медицины – не лечение. Та же эндоскопия, которой я занимаюсь. Диагностика необходима, чтобы на раннем этапе найти болезнь, особенно онкологию. И все нужно вовремя делать.

– А там, откуда вы родом, в Новгородской области, вы бываете?

– Когда я уехал оттуда с семьей, мне было пять лет. Впервые приехал на родину лишь спустя 48 лет после рождения. На западе очень много наших родственников из рода Никитиных. В Ленинградской области, Псковской, Новгородской, Тверской… Везде братья и сестры. Изучаю плотно нашу родословную и дошел уже до 17-го века.  Тогда мои предки занимались купечеством. Есть еще Никитины, которые служили у Петра Первого, но мой род, кажется, упирается в другую сторону, ведет к знаменитому Афанасию Никитину из Твери, который ходил в Индию еще в XV веке.  Вообще много было в роду и купцов, и военных. Летопись ведется с XI века. Всю новую информацию ищу в исторических и церковно-приходских архивах. Если представить всех моих родных за одним столом, получится тысяча, не меньше. Хотя, по традиции, большинство собиралось за одним столом лишь на похоронах и по большим для нас праздникам – 7 ноября, в день рождения отца и 9 мая.

Политика и пчелы

– А помимо работы, что вас еще держит в Черниговке?        

– Я же не только врач. Окунулся с самого начала в общественные дела, еще занимаюсь коллекционированием. А еще я – коммунист и народный депутат района. Уже отработал четыре срока. В сентябре перевыборы, и меня выдвигают снова. Сейчас я – председатель комитета по социальной политике и местному самоуправлению. Коллеги обижаются, что мы с вопросом обеспечения врачей жильем ничего не делаем. Но у нас ведь КГБУЗ, и к району мы никакого отношения не имеем.

В нашем бюджете нет ни копейки на здравоохранение. При этом в крае есть имущественный фонд, где предусмотрены деньги для покупки квартир молодым специалистам на деревне. Но нет, в районе ничего не строится. Только нефтяники за последние 20 лет что-то построили. По методу софинансирования можно создать краевую программу, хотя есть и три районных: «Молодая семья», «Молодой специалист» и «Сельское жилье».  По ним мы за последние пять лет семнадцати специалистам дали жилье. Фельдшерам, медсестрам, акушеркам и врачам.

– Александр Геннадьевич, а есть у вас мир в душе?   

– Конечно! Я свою душу, в основном, отдаю медицине. Живу в больнице, а  домой прихожу переночевать. Хотя увлекаюсь рыбалкой, тайгу люблю и пасеку. Вот как раз сейчас сват звонил – нужно помочь что-то перевезти для ульев. А вообще мы в деревне на виду. Нам и хулиганить запрещено и напиться нельзя. Ведь я всегда «на телефоне», и если позвонят – сразу реагирую. Иногда мне говорят: «Да не бери ты трубку!». А я в ответ: «А если это ваш родственник поступил в больницу, что, не ехать?» Вообще считаю так: не тот хирург, кто прооперировал человека, а тот, кто провел операцию и смог вылечить.

Ранее по теме:

Большинство пациентов Черниговской больницы довольно качеством медицинских услуг

Андрей Козлов: Я – сельский врач!

Новые стены и лечить помогают