Иерархия ценностей Валерия Ковалева

Рывок в Приморье

В 60-70-е годы прошлого века начался массовый исход молодежи в города, и восьмиклассник Валера не стал исключением. Уроженец сибирской деревни, в  медицину он попал случайно – настояла мать. Заявила категорически и в ультимативной форме: «Только на фельдшера! Специальность уважаемая, хату дают, и с таким дипломом нигде не пропадешь». Сам юноша к тому времени еще ни к чему особо не присматривался, поэтому решение матери стало определяющим при выборе будущей профессии.

Окончил в Омске фельдшерское отделение медицинского училища, понравилось, втянулся. Затем служба в Вооруженных силах Советского союза, хотя у парня и была «броня» от райкома партии за отлично пройденную госпрактику, где молодой фельдшер проявил медицинские знания и организаторские качества.

- Но как я мог – мои ребята по группе, комнате в общежитии призываются, а я не пойду? – до сих пор горячится Валерий Ковалев. - Выбросил я эту «бронь» и пошел служить. Направили на Дальний Восток. Здесь сделаю небольшое отступление – я с юности увлекался спортивным туризмом, у меня за плечами было три серьезных спортивных похода и спортивный разряд. После госэкзаменов захотели успеть до призыва совершить спортивный поход в дальневосточные земли. Озвучили свое желание в военкомате, но нам отказали, пошутив: «увидите Дальний Восток» и отправили нас, просившихся десять парней, служить в Приморье. На пересыльном пункте на Второй речке раскидали по краю, так я попал в Уссурийск.  Сначала служил стрелком, затем начальником полковой аптеки.

После армии Валерий Ковалев решил заработать на жильё, два года ходил в моря, за это время активно готовился к поступлению, штудировал забытую школьную программу. Вернулся из рейса, но к вступительным в родной Омск не успевал, пришлось держать экзамен во Владивостокский медицинский институт, надеясь перевестись в Омск после первого курса.

- Устроился здесь, пообвыкся, появились друзья, - говорит Валерий Иванович. - Но главное – женился, поэтому о возвращении  в Сибирь уже не думал. Учился прилежно и ответственно, окончил вуз на «хорошо» и «отлично». Все годы учебы совмещал с работой, на первом курсе устроился сторожем, на втором – медбратом в детский сад, затем участковой «медсестрой» в поликлинику на Давыдова. 

Пятерка за отцовство

А женился студент Ковалев во время вступительных экзаменов в институт, на третьем курсе родился первенец, на четвертом появилась двойня!

- Положиться нам было не на кого: у меня родители в Сибири, пенсионеры, у молодой супруги – умерли. С третьего курса жили с тремя детьми в частном доме, половину которого всё-таки удалось купить. Жена находилась в длительном декретном отпуске, на моих июньских сессиях она выходила на работу, а я нянчился с ребятишками. Свой отпуск на работе брал на сессию, а на студенческих каникулах работал сутки-через сутки. Был случай, когда получил пятерку исключительно благодаря сыну. Его не на кого было оставить, и я привез полуторагодовалого малыша в коляске на экзамен по фармакологии – очень мудреной дисциплине. Преподаватель выходит из аудитории и видит ребенка. Выясняет у студентов, где мать, пояснили – родитель – не мама, а папа, на экзамене, и именно у него. Берёт ребенка на руки, входит в аудиторию, выявляет отца малыша - сын показывают на меня. Преподаватель подходит ко мне, говорит: «Иди, отвечай». Я пытаюсь объяснить, что еще не готов, но он усаживает меня и молча рисует в зачетке пятерку.

А потом он встретил сослуживца, который уже оканчивал медицинский институт и сообщил, что в вытрезвителе есть место фельдшера. И фельдшерил там четыре года. Как сам признается, научился тогда двум важным вещам, которые очень пригодились в будущей профессии и дальнейшей работе – умению разговаривать с пьяными и не бояться их.

Из университетских преподавателей Валерий Ковалев крепко запомнил недавно ушедшего из жизни Павла Александровича Мотавкина. Казалось бы, такие сложные и неинтересные предметы как «Цитология» и «Гистология» он умел преподать красочно и увлекательно, мастерски. Очень важными для формирования мировоззрения врача стали такие предметы, как общая биология, философия, диалектический материализм. До сих пор он поддерживает отношения с преподавателем терапевтической кафедры Альбиной Васильевной Осколковой, которая была куратором студенческой группы.

Кстати, Валерий Ковалев никогда не видел пьяным своего отца и сам к алкоголю равнодушен. В студенчестве было не до выпивок, затем поднимать детей надо было, увлёкся туризмом, путешествиями. Много занимался с детьми: летом – путешествия, зимой – лыжи.

Во время учебы посещал психотерапевтический кружок, окончил интернатуру по психиатрии и хотел работать именно в этой области. Но жизнь распорядилась иначе: после окончания медицинского вуза Валерий Иванович по распределению поехал в исправительно-трудовую колонию на Сахалин, врачом психиатром-наркологом.

Островные перипетии или цинизм бюрократии

- «Психиатрических» мест в Приморье было всего четыре, а во Владивостоке – ни одного. Но так как я с семьёй жил в частном доме, идущем под снос, то для получения жилья необходимо было жить в северном районе, иначе «по сносу» я получил бы мизерную денежную компенсацию, - поясняет Валерий Ковалев. – Поэтому я принял предложение Сахалинского Управления внутренних дел. Но когда я, полный надежд и планов, появился в УВД Сахалинского облисполкома, там меня, грубо говоря, «кинули». В листе распределения нашего года выпуска все было указано подробно – в чье распоряжение, в какой населенный пункт, в какое учреждение, какое жильё. Так вот, в моем случае значилось, что это будет г. Южно-Сахалинск, в распоряжение областного УВД, следственный изолятор 62/1, общежитие. Но в милиции направление читали выборочно: графы, где написано «в распоряжении Сахалинского УВД», и жилье – «общежитие», принимались как верные, правильные, а вот графы, указывающие г. Южно-Сахалинск и место работы «ИЗ 62/1» – неправильными, ошибочными.

Обратился в суд, но выяснилось, что трудовые споры, которые касаются молодых специалистов, решает профильное ведомство, то есть в случае Валерия Ковалева – МВД. И все письма в инстанции возвращались в Сахалинское УВД, на мою жалобу отвечала та инстанция, на которую я жаловался. Деваться было некуда, пришлось ехать в Поронайск, на побережье холодного Охотского моря, где даже летом пиджак не снимешь.

Поселили выпускника даже не в общежитие, а в аварийный, а потому пустовавший барак, где ранее был кабинет ЛФК при районной больнице.

- В ЦРБ был нужен амбулаторный нарколог, и главврач договорился с начальником колонии, что в этом бараке сделают ремонт, и заселят меня туда, а мне, в свою очередь, УВД разрешит работать наркологом в гражданской больнице, - обозначает расклад Валерий Ковалев. – Так и жили до декабря. Перед самым Новым годом, вернувшись из командировки, обнаруживаю, что в моей «берлоге» обвалилась крыша: по ней проходил радиомонтер и провалился мне в комнату. Обломки упали на кровать, где спали дети, и старший пятилетний сын получил черепно-мозговую травму, был госпитализирован. Осторожно влез на чердак, дыру размером метр на метр прикрыл сверху досками, а снизу по периметру прибил кусок клеёнки. Так и жили до весны. Однако ни факта черепно-мозговой травмы, ни аварийности жилья доказать не смог. Справку по диагнозу ребёнка не дают – нужен запрос организации, однако никто не захотел его сделать. По аварийности жилья обратился в БТИ, но справки дают только по запросу организации.

Иду к главврачу, прошу сделать запрос – отказывает, так как я не работник райбольницы. Иду к начальнику колонии – отказывает, так как барак не колонии. Обратился в профсоюз, бытовая комиссия составила акт об аварийности жилья. Начальник колонии изымает этот акт и посылает свою комиссию, которая признает помещение пригодным для проживания. Возражаю комиссии: вдруг кто-то ещё залезет на крышу и снова провалится, на что мне председатель говорит: бывает, что с крыш сосульки падают, так что теперь, по улицам не ходить? Я не соглашаюсь: на вас сосулька ещё не падала, а у меня уже ребёнок в больнице. Возглавлял эту комиссию, между прочим, замполит колонии.

Поставили меня на ноябрьские праздники на суточное дежурство, а отгул предложили только один день, мол, у нас всем офицерам так компенсируют. Отвечаю: так то офицеры, у них льготы, а я то гражданский. Выплатили мне за 24 часа двойным тарифом, а это 1/3 месячной зарплаты, и больше на дежурства не ставили. Но начальству это не понравилось, попыталось щелкнуть меня по носу, повод вскоре нашелся. Валялось в санчасти три аппарата «Рива-Роччи» (раритет, помнят только врачи 60-70- годов). Все неисправные, все списанные ещё до моего приёма на работу, но почему-то не выброшенные, а у меня в кабинете вовсе не было никакого. Взял я их в портфель, вынес, договорился с местным спецом из медтехники о ремонте. Получился один исправный, который принёс на работу. Прознало про то начальство (в колонии везде глаза и уши) и назначило служебное расследование по "факту хищения". Понятно дело, получился пшик. Молодой опер, проводивший расследование, у виска пальцем крутил в адрес своего начальства.

Кстати, пили там многие – и начальник ИТК, и начальник санчасти больницы. Последнего уволили, но вышло, что одного сильно пьющего поменяли на другого. Жена заведовала аптекой колонии, и, естественно, ни в каком «левом» обороте медицинского спирта не участвовала. Возник конфликт – такая работница им была неугодна. И жену Валерия Ковалева увольняют по вполне законной статье «несоответствие диплома занимаемой должности». Она же по образованию медсестра, хотя в этой аптеке фармацевтической специальности и не требовалась – супруга не готовила лекарственные формы, а только заказывала и получала для районной аптеки, - утверждает Валерий Иванович. -  Но цинизм администрации колонии в том, что на место супруги взяли человека с ещё меньшим образованием, окончившего только шестимесячные курсы младших медсестер! Устное обращение в суд расставило точки над «и» и я был с миром досрочно отпущен во Владивосток.

Возвращение в родные пенаты

Валерий Ковалев вернулся в уже ставший родным город у моря. Здесь у семьи появилась нормальная городская квартира.

- На Сахалине я работал без отпуска, а на Севере он длительный, - вспоминает дальше врач. – И впереди – несколько месяцев отпуска, до самого декабря. Но я долго отдыхать не люблю, есть потребность в работе.

Молодой, активный, целеустремленный, с лидерскими качествами, Валерий Ковалев к тому времени уже имел положительную репутацию по месту прохождения интернатуры по психиатрии – городская больница г. Владивостока. Обратился, переговорил о возможном трудоустройстве и получил на это согласие главврача Владивостокской психиатрической больницы Лидии Петровны Марковой. Сказала: «Догуляешь отпуск – приходи!». Но после этого разговора спустя 10 минут случай свёл  Валерия Ивановича с Людмилой Дмитриевной Михалёвой, которая уже была главным врачом недавно открывшегося наркологического диспансера.

- Она сумела меня убедить, что наркологическая служба в Приморье будет стремительно развиваться, что с Нового года на ул. Олега Кошевого (Радиоприборе) откроется новое профильное отделение, - продолжает Валерий Ковалев. – Посулила мне заведование отделением. Время подумать было. Отдыхать быстро надоело и уже через месяц, в сентябре 1980 года, я вышел на работу в диспансер. Сначала замещал отпускников, а с января, как и было обещано, стал заведующим новым наркологическим отделением. 

Добираться с БАМа, где жил Валерий Ковалев, до места работы нужно было тремя автобусами, район грязный, сырой, промышленный… Он мечтал перебраться в пригород, и Людмила Михалева предложила: «Нам все равно нужно расширяться, найдешь здание – тебе и карты в руки». И Валерий Ковалев нашел…

Реабилитация с нуля

История появления отделения реабилитации в здании на ул. Успенского, 72 достойна отдельной публицистической эпопеи.

- В исполкоме мне дали три адреса на выбор, но сразу предупредили, что средств на их восстановление не дадут. Подошел адрес на Океанской: два подлежащих сносу (по ветхости) домика. Дореволюционной постройки, местные легенды гласят, что здесь, якобы, жил знаменитый промышленник, купец первой гильдии и первый управляющий Северо-Уссурийского участка железной дороги Леонтий Скидельский, который был крупнейшим собственником недвижимости Владивостока.

И в одно прекрасное апрельское утро, врач берет двух толковых пациентов, матрацы и инструменты, садится  на электричку и отправляется навстречу новому месту, которое на долгие годы станет и его вторым домом, и в каком-то смысле определит его личную и профессиональную судьбу.

- Приезжаем – окна выбиты, полы вырезаны, в одной комнате был дровяной склад, - улыбается Валерий Николаевич. – Поставили мы кровати прямо на грунт, взяли на фанерном заводе листы фанеры, «зашили» окна, включили свет, протопили печку и поняли: жить можно. В этот же день заселили медсестру. В течение недели мои подопечные сделали одну комнату – положили грубый нестроганый пол, остеклили рамы, и пошли первые пациенты. Шприцы стерилизовали на живом огне, как в войну. С печками вообще отдельная история, ведь что такое выкинуть печку? Это дыра в полу, в потолке и в крыше, которые нужно ещё заделать, и как-то решить проблему отопления, водоснабжения и канализации.

Для начала объединили оба здания – от фундамента до крыши, сделали внутри очень много разных перепланировок, новых проходов, коридоров и дверей. Затем ввели холодную воду и вывели канализацию в выгребной бак на шесть кубов. Два раза в неделю приезжала машина, которая откачивала канализацию.

Душа не было, но через дорогу работала заводская баня, проблема помывки пациентов разрешилась. Коль выбросили печки, то завели центральное отопление. Конечно, требовались квалифицированные строительные кадры, и Валерий Ковалев до сих пор добрым словом вспоминает Сашу Глазунова, которого как раз милиция оформляла в ЛТП. Его «спрятали» у себя и эффективно использовали для развития наркологического учреждения.

Парень – выпускник Дальневосточного «политеха», толковый и грамотный инженер-строитель. Он и взял руководство строительными работами на себя, проявив добросовестность и  инженерную смекалку. Четыре месяца проработал здесь, потом устроился на фанзавод, запил, и снова попал в стационар. Именно он организовал инженерное сопровождение проводимых работ, а непосредственно трудились уже  пациенты, ни один рабочий фанзавода не забил здесь ни одного гвоздя. Причём, днём все они работали на фанерном заводе (трудотерапия) и только первые две недели – в отделении. Надо заметить, что тогда среди пациентов были квалифицированные рабочие серьёзных заводов, предприятий, всех специальностей: токари, слесари, сварщики высоких разрядов. А персонал отделения в ту пору - врач, палатные медсестры и санитарки, сестра-хозяйка и старшая медсестра.

Официально днем рождения нового отделения можно считать  15 апреля 1982 года, когда госпитализировали первых больных. Тогда в стационаре было 30 коек, после Нового года – 60. Кстати, сегодня – опять 30.

Целью связанные одной

- У нас работала система с очень высокой результативностью, - уверяет Валерий Иванович. - Ее главное отличие от общесоветской заключалась в двух очень важных моментах. Первый: пациенты не находились здесь сами по себе – как, например, в терапии, хирургии, и пр.. Они были вовлечены в сообщество, работавшее на принципах самоуправляемости и коллективной ответственности за результат. Нас можно сравнить с трудовыми коммунами Антона Макаренко, собственно, чьи принципы и легли в основу этой методики.

Так называемый принцип коллективной ответственности в человеческой истории не нов, у этой модели много критиков, но нельзя не признавать ее эффективность. Мы сумели объединить всех пациентов одной общей идеей, одной целью – выздоровлением, а также ответственностью за совершаемые ими действия и принимаемые решения. Это принесло ощутимые плоды.

Второй момент: наши пациенты, окончив стационарную программу лечения, не передавались дальше под амбулаторное наблюдение по месту жительства,  а продолжали лечение  именно при нашем отделении. Таким образом, не терялась установившая психотерапевтическая и организационная связь между пациентами и персоналом. Представьте – больной пролечился у нас несколько месяцев. Мы его изучили очень хорошо, и он, в свою очередь, отлично знает нас. Установились тесные психологические взаимоотношения, мы уже «связаны». После выписки он приходит в амбулаторию, где сидит совершенно чужой дядя, с которым никакого контакта у него не установлено. Вся психотерапия в таком случае сведется к минимальному обмену фразами: «Пьешь? Нет? Свободен!».  Другое дело, когда он приходит к специалисту, с которым уже три месяца общался практически ежедневно. А зависимым людям крайне важна грамотная и профессиональная поддержка извне. Им необходимо понимание со стороны близких, коллег по работе.

Наша поддержка после выписки заключалась в дальнейших психотерапевтических занятиях, мы давали необходимые допуски к работе по специальности. Если кто-то срывался, за ним посылался гонец, который убеждал человека снова пройти курс лечения. Причем нашей целью являлся не сам факт прохождения лечения, а именно достижение стойкой ремиссии.  

Такой подход дал очень высокую результативность, и когда грянул «антиалкогольный» Указ 1985-го года, московские комиссии стали тщательно отслеживать и оценивать применяемые в регионах методы лечения алкогольной зависимости.

Высокое признание и наивные подходы

Так, в 1987 году в Приморский край  приехала комиссия в составе чиновника Минздрава, главного нарколога Иркутска и главного нарколога Риги. Они проверяли результативность работы отделения, причем совсем не формально. Тогда закона о врачебной тайне в таком виде, как сейчас, еще не было, и можно было спокойно спросить родных, соседей, коллег по работе, знакомых – пьет, не пьет? Садились в уазик участкового милиционера и с патронажной медсестрой   разъезжали по адресам, узнавали всю подноготную.

- Сама методика родилась в Уссурийске, и ее внедрению у нас активно способствовала Людмила Михалева, - уточняет Валерий Ковалев. - В итоге в 1988 году вышли методические указания, в которых было указано, что она доказала высокую эффективность и рекомендована Минздравом к применению в других наркологических учреждениях страны. Если в среднем по Союзу годичной трезвости после реабилитационного курса было 25-30%, то в нашем диспансере – 50-60%.

Во Владивостоке тогда было семь отделений КНД, и все они работали по данной методике.

Кстати, и в новой России очевидные преимущества применяемой реабилитационной модели были признаны на самом высоком уровне. Так, в 2013 году методика, используемая в отделении на ул.Успенского, 72 и отделении на ул. Гоголя, 35, заняла второе место из 36 соискателей в республиканском конкурсе, проводимом Минздравом.

В лихие 90-е, когда рушилась страна, приморская наркологическая служба прошла вместе с ней много тяжелых испытаний. Уничтожение материальной базы наркологической службы, деморализация общества, дискредитация наркологической помощи в СМИ, уход специалистов, голодное существование и прочие «прелести» перехода к свободному рынку. Разрушать разрушали, а то, что создавали – не работало.

Валерий Ковалев не скрывает, что является приверженцем довольно жесткого подхода в побуждении к лечению зависимых людей. Но делать это должны не наркологи, а государство, всё наше сообщество. Врачи должны лечить!

- За все в жизни нужно платить, за все отвечать, - убежден приморский нарколог. – И, я, конечно, с такой позицией прошел через много нападок. В 90-е появились так называемые гуманистические подходы к лечению, взятые из европейских, англосаксонских, американских методик. Беда наших первых, «ранних» психологов была в том, что они взяли на вооружение методики, которые к российскому менталитету не были адаптированы, следовательно, не работали. В то время на них чуть ли не молились, считали чудом, озарением, панацеей от зависимости. Я бы назвал это наивным подходом. Они хороши там, на Западе. Их спешное внедрение в России привело к развалу наработанной десятилетиями четкой системы оказания действенной наркологической помощи. Я – сторонник эволюционного пути, медицина сама по себе очень консервативная отрасль. К счастью, сегодня программы адаптированы к нашей реальности, к нашему сознанию и мироощущению.

Оглядываясь назад и ретроспективно оценивая собственный опыт, Валерий Иванович признает, что в некоторых вещах допускал перегибы, были ошибки. Но в рамках ошибки, которую может себе позволить специалист. Это нормальный жизненный и профессиональный опыт.

- Для кого-то я  – последняя надежда, а для кого-то – последний врач, к которому пойдет пациент, - соглашается Валерий Ковалев. - Когда хулят – не обижаюсь, хвалят – не обольщаюсь, всем мил не будешь… У каждого человека существует иерархия ценностей, и у зависимых алкоголь занимает в ней главенствующее, высшее место, это основной инструмент их общения с окружающим миром и решения любых проблем. Алкоголь у таких людей прочно встроен в структуру повседневной жизни, и без него она «распадается».

Без спиртного зависимый человек как плохо видящий – без очков, плохо слышащий – без слухового аппарата, хромой – без костылей. Может быть, кто-то прочитает этот материал и решит, что мы построили очередную темницу для зависимых людей со своим сводом правил и ограничений. И будет не прав. Мы работаем для того, чтобы сделать человека свободным – свободным от своей зависимости, научить его жить счастливой трезвой жизнью.