Вся жизнь – как на фронте

Прасковья Тимофеевна Бредюк – человек для Спасска-Дальнего особенный. В составе военного госпиталя дошла до Кенигсберга, где и встретила Победу в 1945-м. Спасала раненых во время войны с Японией. Несмотря на то, что родилась в Якутии, всю профессиональную жизнь отдала Приморью. Будучи главным врачом Спасскую городскую больницу создавала практически с нуля. Отечество постоянно держало Прасковью Тимофеевну в передовиках, из-за чего дети выросли, практически не видя мать. Но женщина не понимает, что иначе организовать медицину большого города после войны было бы невозможно. Прасковья Тимофеевна и отдала свою жизнь родной больнице, всю без остатка. Эта статья - дань памяти ветерану, покинувшему наш мир в начале марта.

Вспоминает о войне Прасковья Тимофеевна охотно, женщина помнит даже мелкие детали. А если сбивается, выручает дочь – семейный архивариус.

«На фронт я пошла сразу после окончания института в Улан-Удэ в 1943 году. На Прибалтийском фронте в военном госпитале сразу попала в хороший коллектив – все быстро стали друзьями, помогали. Работать научилась сразу, быстро все делала»,- вспоминает женщина.

Она начала службу терапевтом в Калинине, потом ее перебросили в Ижевск, далее были Полежаевск, Тильзит и, наконец, Кёнигсберг. «В России раненых было много, - рассказывает ветеран. – Ребята такие хорошие, говорили: «Вы меня не выписываете? Я не хочу! Я хочу еще с ребятами послужить», а у него еще пневмония не прошла!». Солдаты сами просились на фронт.

Работы было много. Солдаты из госпиталя нередко бегали на танцы. «Подружка туда убегала и спрашивала: «Что не идешь? - Так у меня больные!»,- рассказывает ветеран. В этой время ей повстречалась и первая любовь — Петр. Он потом еще будет слать в Улан-Удэ, на родину девушки, много писем, но мать отказалась отпускать ее к жениху в Калининград. Воле матери Прасковья Тимофеевна перечить не стала, а в Улан-Удэ осталась пачка писем с запада.

Жизнь продолжала идти своим чередом. В отделении находилось человек 700. На врача выпадала большая нагрузка, так как заведующие отделением не могли, как следует, заниматься больными. Они только делали обход пациентов, а врачи и медсестры помогали писать истории болезни. Но при этом госпитальной смертности (не от ранений) не было. «Я даже удивляюсь, как у нас на фронте никто не умер — с медикаментами-то были большие проблемы. Пневмонию лечили уколами сульфизина, пенициллин был, да и практически все»,- вспоминает Прасковья Тимофеевна.

Но страшнее всего были жестокие бои — немцы отчаянно не хотели сдаваться. Самые страшные сражения были под Калининым. Тогда уже начали бомбить Кенигсберг, заставляли учиться стрелять даже медиков, но учить новых «солдат» обращаться с оружием было некому. В итоге врачи вынуждены были спать с винтовками, так и не научившись стрелять. В одну из таких жутких ночей и пришла Победа. Только грохот и гром означали не очередную бомбежку, а салют. Хотя все сначала испугались, но потом — это Победа! «Вы что здесь так сидите тихонько — спрашивают солдаты. Война закончилась!», - рассказывает ветеран.

По словам дочери Татьяны, слышавшей не раз истории о маминой молодости, Прасковью Тимофеевну после окончания военных действий на западе вызвали в киевский институт, чтобы она продолжала там аспирантуру. Однако у Москвы были иные планы — женщину не демобилизовали, а перекинули с Прибалтийского фронта на Японский, определив на службу в 311-й госпиталь.

А в Киеве Прасковью Тимофеевну помнили и ценили, прежде всего, за ее знания. В госпиталях женщина неоднократно заполняла истории болезни за коллег, помогала им с диссертациями.

Шутит – потому и затянулась ее служба. После фронта Прасковья Тимофеевна собиралась в родной Улан-Удэ, повидать мать. Но с ней удалось встретиться всего на два часа на вокзале – поезд тихонько двигался на Дальний Восток. Демобилизовали женщину только в 1947-м после рождения ребенка — Михаила.

«Нас привезли на Дальний Восток с самой сильной армией — Пятой. До сих пор пятиэтажка, где был госпиталь, стоит в Красном Куте»,- рассказывает женщина.

И даже оказавшись в новых условиях, когда помимо своих солдат нужно было лечить и пленных японцев, Прасковья Тимофеевна не растерялась. Она, как врач, считала своим долгом спасти человека, который был в беде, и объясняла младшему персоналу, что они такие же люди. А японцы воевали еще отчаяннее немцев — для азиатов был всего один выбор — умереть или победить. Они очень жестоко дрались, и было много раненых. И хоть эта военная кампания длилась недолго, но запомнилась как самая страшная во Второй мировой войне.

Вспоминает Татьяна: «У нас даже учения в больнице проходили. Я до сих пор помню, как нормы ГТО сдавала и переносила через забор носилки. Моя мама с успехом и стреляла, и носилки таскала».

Война закончилась, и 311-й госпиталь захотел забрать ее - человека с военным опытом – к себе терапевтом. Госпиталь стоял на территории Спасского района, Красный Кут. Будущий муж, зная, что за невестой пристально следит Хабаровск и хочет ее к себе забрать, сделал все, чтобы она осталась в Спасске. Он тоже работал врачом – был рентгенологом и хирургом, служил в Арсеньевском госпитале.

Профессиональная жизнь преподнесла женщине сюрприз — получилось так, что она стала главным врачом больницы, не представляя, как руководить. Изначально медучреждением должен был заведовать муж, но он отказался, предпочтя родную терапию. Прасковья Тимофеевна тоже сразу отказалась от таких привилегий и уехала с маленьким ребенком в отпуск в родной Улан-Удэ. За это время приехала комиссия из Министерства, и всю больницу «навесили» на мужа — кадровый дефицит в отрасли тогда чувствовался остро.

В итоге карты легли совсем иначе — судьба главного врача была ей буквально уготована. После отпуска неожиданно узнала от мужа, что теперь командование больницей переходит к ней. «Ты же согласилась на заведование больницей. – Я не соглашалась! Я уехала специально из-за этого. – Вот теперь будешь заведовать больницей», - примерно так сложился тогда разговор супругов. Это было уже в 1950 году.

Главным врачом Спасской больницы Прасковья Тимофеевна проработала 30 лет. Хотя, по сути, пришла на пустое место — был только старый терапевтический корпус на 125 коек. Первый этаж – гинекология и роддом. Пристройка - детский корпус. На втором этаже – хирургия и травма.

Всю больницу приходилось строить с нуля. Сначала выросло инфекционное отделение – два корпуса. Потом отстроили хирургию, детство, гинекологический корпус. В 1980 году больница насчитывала уже 850 коек.

Любое начало — трудное. После хорошей служебной квартиры, которую женщине, как участковому терапевту, предоставляли от цементного завода, ее с семьей переселили в старый захудалый домик от больницы. Прасковья Тимофеевна, как человек военный, работы не боялась и на власть не роптала. Организовывала по селам фельдшерские пункты, которых до этого не было. Открыла курсы для обучения младшего персонала. Медсестер и фельдшеров сразу по селам распределяли. Лаборанты на практику приезжали из Хабаровска. Помогали и из госпиталя.

Но военный опыт помог молодому управленцу, она умела не только грамотно организовать службу, но правильно мотивировать людей. Простой пример – инфекционный корпус был очень ветхий, и пожарные говорили, что нужно выселяться из него -– так как он вот-вот загорится. Прасковья Тимофеевна попросила всех больных на случай беды запаковывать и подписать свои вещи. Когда корпус сгорел, то все пожитки пациентов были у Прасковьи Тимофеевны в кабинете.

«Один пациент хотел присвоить себе чужое пальто. Тогда мама сказала: « Не ваше, тогда давайте посмотрим, - вытащили бумажку. – Это ваша подпись? – Моя. – Значит, это – ваше пальто». Как на войне, когда каждый за свое имущество расписывался. Военный опыт ей очень помог»,- рассказывает Татьяна.

Семью ветеран вообще не видела. Уходила на работу в 7 утра (жили рядом с больницей), и хорошо, если приходила в 12 ночи. Одета была по-военному – кирзовые сапоги да шинель, только позже чуть-чуть приоделась.

Хватало в работе и курьезных моментов. Прасковья Тимофеевна, например, в 12 ночи проходила по всем отделениям, проверяя, не спят ли медсестры (им не разрешалось). Тех, кто дремал на посту, она умудрялась намазать зеленкой. Они утром на пятиминутку все запачканные приходили и спрашивали: «Что такое?».

«Вместо того чтобы ночью нас укладывать, мама работала. Она в 1954 году меня родила, и намеревалась уйти с поста главного врача. Но не отпустили, пришли с министерства прямо в роддом и сказали: «Выходите на работу, кроме вас некому!». Она ни дня не сидела в декретном отпуске – сразу нянька была, чтобы больница не осталась без руководителя. Меня долгое время и вовсе нянчил старший брат: пеленки менял, мыл»,- вспоминает дочь.

«У нее был природный дар руководителя. С нами тетя и дядя жили все время. Маму и папу меньше видела, чем их. Они не завели своих семей, чтобы мама выучилась в институте. С нами потом жили, возились с детьми, за огородом и скотиной ухаживали. У нас и козочки, и курочки были»,- рассказывает она.

Больше всего Прасковья Тимофеевна не любила пьянство на работе и всеми силами боролась с ним. Ставила после запоев коллегам капельницы. А одному в шутку и вовсе пригрозила лечебницей. Хирург намек понял и завязал с выпивкой, а потом и вовсе дослужился до главного врача.

Уходить с должности было сложнее всего — больницу хотелось оставить хорошему руководителю. Прасковья Тимофеевна еле уговорила своего зама - Василия Петровича Макарова. Начмедом при нем осталась Вера Лаврентьевна Бондаренко, которая проработала бок о бок с Прасковьей Тимофеевной долгие годы. Остался в больнице и ее супруг Генрих Станиславович, завхоз, помогавший строить больницу в сложные первые годы.

Еще будучи главным врачом, Прасковья Тимофеевна буквально билась за родное учреждение. Когда уезжала в министерство, то могла проводить в Москве недели, пока не выбивала все, что нужно. Ругаться не ругалась, но доводы находила. Спасск - город строительный, легкие жителей со временем засоряются пылью. Профессиональные заболевания были самыми сложными, тем более что раньше не давали пенсию за это профзаболевание, а надо было как-то лечить людей.

После ухода с поста главного врача Прасковья Тимофеевна перешла на работу в терапевтическое отделение, где проработала до 74 лет. И если бы не сердечный приступ, то еще бы работала. Больные ее очень любили. Не забыли о Прасковье Тимофеевне и на пенсии, до самой смерти сотрудники больницы ежегодно поздравляли ее со всеми праздниками, помогли с ремонтом и лечением. Вечная память ей.

Ранее по теме:

Ее звали Асенькой

Герои в белых халатах