Про несуществующие болезни

«Сегодня у меня была супружеская пара. Мы полконсультации обсуждали то, что вообще бы не обсуждали, если бы мы жили в Америке. Разговор шел об уреаплазмозе и микоплазмозе — эти диагнозы ставят направо и налево только на просторах нашей родины. Нигде в мире таких диагнозов нет, потому что микоплазмы и уреаплазмы — это в основном часть нормальной флоры человека. Но женщина была дико напугана, она обошла четырех врачей до меня, все ей сказали, что ситуация тяжелая, надо лечить. И вот она зашла на мой сайт, увидела альтернативную точку зрения, приехала с мужем поговорить со мной, хотя убедить ее мне, кажется, не удалось. Как я могу доказать ей, что права я, а не те, кто запугивали ее до меня? Разве что посоветовать почитать англоязычные медицинские источники.

 

Часто приходят девушки, напуганные до смерти диагнозом «эрозия шейки матки». Врачи им сообщают, что это предрак и срочно нужна операция. Эти девушки — едва ли не основной мой источник дохода, так их много. Приходится объяснять, что эрозия и предрак — это разные вещи. Из всей онкологии рак шейки матки — единственный предотвратимый, если вовремя выявить дисплазию и удалить ее. Однако, чтобы понять, есть она или нет, нужно взять образец клеток (мазок) и сделать лабораторный анализ. У меня в глаз микроскоп не встроен, я не могу по виду определить, есть предрак или нет. А многие наши врачи могут! На самом деле эрозия — это особенность строения шейки матки, как цвет волос или рост. От момента возникновения первой предраковой клетки до развития рака проходит 10–15 лет, и достаточно после начала половой жизни проводить ежегодные обследования, чтобы максимально подстраховаться от рака шейки матки.

 

То же с вирусом папилломы человека. Да, доказано, что рак шейки матки — это венерическое заболевание, вызванное этим вирусом (ВПЧ). Но если взять женщин, у которых есть ВПЧ, то только один-два процента в течение жизни могут получить рак шейки матки. Это как «каждая селедка — рыба, но не каждая рыба — селедка». Нигде в мире этот вирус не лечат, он как появляется, так и уходит из организма — часто бесследно сам собой.

 

Еще один любимый российский диагноз — «гипертонус матки». Иностранные специалисты даже не понимают, о чем речь. Матка — это мышца, ей свойственно сокращаться. Если у вас что-то напрягается, это лишь доказывает, что вы живы. И так далее: «дисбактериоз», «вегето-сосудистая дистония», «дискинезия желчевыводящих путей» — есть большое количество исконно российских диагнозов. Это результат вакуума, в котором наша медицина просуществовала не один десяток лет, находясь за железным занавесом. Она была отрезана от мировой, ей не хватало и не хватает доказательности. Меня в институте тоже так учили. И у меня глаза на все очень постепенно открывались, когда появился доступ к журналам на английском, появилась возможность общаться с западными коллегами… Первое время от всего этого был довольно сильный шок, потому что их логика во многом была противоположна тому, чему меня учили в институте».

 

«В интернете много пишут про высокую вероятность выкидышей, приводят леденящую душу статистику, что едва ли не каждая вторая беременность прерывается. На самом деле статистика куда менее тревожная: самопроизвольным выкидышем в среднем заканчивается 15%–20% беременностей. Но вовсе не потому, что в каждой пятой паре есть тяжелые медицинские проблемы. Даже у здоровых людей биологический материал может иногда содержать ошибки. Как художник не может писать одинаково гениальные картины, а музыкант — только хиты, так и организм не может постоянно производить стопроцентно качественный генетический материал. Выкидыш — естественный защитный механизм от ошибок. Есть, правда, более серьезная проблема — привычное невынашивание, когда происходит несколько выкидышей подряд. Но это бывает довольно редко — лишь у двух процентов супружеских пар».

 

«Россия только около десяти лет участвует в международных протоколах — стандартах исследований, когда лекарство или метод лечения проверяется на десятках тысяч пациентов по всему миру. Там вероятность получить недостоверный результат стремится к нулю, все зашифровано и оцифровано. Но далеко не все лекарства, которые выводят у нас на рынок, исследуют по этим стандартам. Когда мне девять российских исследователей говорят, что таблетка работает, а 200 западных — что не работает, я верю большинству. Есть, например, российские исследования, проведенные не по международным протоколам, доказывающие, что герпес нужно лечить иммуномодулятором «Панавир». В то же время исследователи из США, Новой Зеландии и Австралии говорят, что нет никаких иммуномодуляторов с доказанной эффективностью при герпесе. Я, как любой здравомыслящий человек, верю последним просто потому, что их больше и аргументы у них серьезнее.

Аналогично отечественные производители лоббируют «Арбидол» — чудесное лекарство, которого нет больше нигде в мире. Все это следствие того, что раньше мы были закрыты и варились в своем собственном соку. Был же у нас Лысенко в генетике, почему же не могло быть таких же лысенок в медицине?

 

Хотя я вовсе не против лекарств. Наоборот, я такой кондовый врач, который не боится лишний раз назначить антибиотики, например. Но это реальные лекарства, а огромное количество препаратов у нас в аптеках — это не лекарства, а биологически активные добавки или лекарства без доказанной эффективности. Ко мне постоянно приходят беременные со списком препаратов, которые, я знаю, неэффективны. Приходится долго объяснять, почему им все это не нужно».

 

 

«Глянцевые журналы любят писать про то, как средства гормональной контрацепции убивают женщин. Меня постоянно спрашивают об этом пациентки. Вопрос в том, как подать информацию. Возьмем женщин моложе 35 лет, не принимающих гормональные контрацептивы. У них вероятность тромбоза вен и смерти от тромбоэмболии (когда сгусток крови попадает в легочную артерию — и человек умирает от остановки сердца) составляет один–два случая на 100 тысяч. Если женщина принимает гормональные контрацептивы, вероятность вырастает до четырех–шести случаев на 100 тыс. женщин. И глянец грозно сообщает, что риск увеличивается в два-три раза. Получается эффектно, и, в общем-то, они не врут, просто четыре–шесть случаев — это тоже очень мало. Но вот, например, та же вероятность на фоне беременности составляет уже 10–12 случаев на 100 тысяч женщин. То есть быть беременной опаснее, чем предохраняться. Хотя это не значит, что я всем советую принимать эти средства. Прежде чем их назначить, врач должен задать вопросов 30, чтобы точно выяснить, нет ли противопоказаний. Например, если женщина старше 36 лет и курит, ей придется отказаться либо от сигарет, либо от гормональных контрацептивов».

 

 

«Нас учили в ординатуре, что женщинам в климаксе следует принимать половые гормоны, чтобы предотвратить приливы и другие неприятные симптомы. Но к 2002 году в результате специального исследования западные врачи убедились, что заместительная терапия повышает риск рака молочной железы. Фармкомпании обязали писать про это в инструкции к лекарствам. Это была бомба, рынок препаратов заместительной терапии довольно сильно уменьшился. Потом, правда, обнаружилось, что мягким средством от приливов могут быть антидепрессанты. И сейчас их активно продвигают производители и охотно рекомендуют гинекологи».

«Несколько лет назад появилась вакцина против вируса папилломы, которая защищает от рака шейки матки. Замечательное средство, но, когда в Америке стали делать массовую вакцинацию девочек, появились данные о нескольких смертельных исходах. Пока непонятно, связаны ли эти случаи непосредственно с вакциной. Собственно, у любой вакцины есть побочные эффекты. Вопрос в том, насколько высока их вероятность. Поэтому я в раздумьях, делать ли прививку своей дочери. Хотя вообще-то склоняюсь делать. Здоровье человека — это айсберг, на поверхности торчит только один процент. Мы можем повлиять максимум на один процент из этого одного процента, и грех не пользоваться этой возможностью».

Когда в Америке стали делать массовую вакцинацию девочек, появились данные о нескольких смертельных исходах. Пока непонятно, связаны ли эти случаи непосредственно с вакциной. Собственно, у любой вакцины есть побочные эффекты. Вопрос в том, насколько высока их вероятность. Поэтому я в раздумьях, делать ли прививку своей дочери.

 

«У меня есть устойчивое ощущение, что сейчас в стране происходит «дело врачей», то есть социальный заказ на преследование врачей. Я думаю, дело в низком уровне грамотности населения. По поводу любого неблагоприятного исхода в медицине идет какая-то невнятная разборка, довольно часто в угоду толпы. А толпа хочет мести и крови, особо не вникая в нюансы. Пару лет назад был случай, когда маленькой девочке ставили катетер в вену, попали в артерию, все закончилось ампутацией конечности. Врача посадили (осужденный по делу Сони Куливец врач Владимир Пелипенко покончил с собой в СИЗО в 2008 году. — Прим. ред.). Ни один самый лучший врач не может гарантировать, что попадет в вену, а не артерию, когда ставит катетер двухмесячному ребенку. Произошло осложнение правильно проведенной манипуляции. Да, то, что случилось с девочкой, ужасно. Но это не преступление врача, это не халатность. Это врачебная ошибка, от которой не застрахован ни один даже самый-самый лучший медик. Во всем мире ситуация разбирается так: сделал ли врач все как нужно, чтобы попасть в вену? Если все сделал правильно, но не попал — это не преступление, это врачебная ошибка. И страховая компания расплачивается за эту ошибку с пациентом. Страховая компания, а не врач. Врач из своей очень достойной зарплаты делает ежемесячные взносы в эту страховую компанию, на случай врачебной ошибки. Врач — не Бог, а медицина — не точная наука. Делая ультразвук беременной, я говорю: «У вас все хорошо». Но всегда предупреждаю, что чувствительность этого исследования — 95 процентов и есть пятипроцентная вероятность, что что-то могло быть не выявлено в процессе УЗИ. Гарантий на сто процентов в медицине, как и в жизни, не бывает.

Врач из своей очень достойной зарплаты делает ежемесячные взносы в эту страховую компанию, на случай врачебной ошибки.
Врач — не Бог, а медицина — не точная наука.
Делая ультразвук беременной, я говорю: «У вас все хорошо». Но всегда предупреждаю, что чувствительность этого исследования — 95 процентов и есть пятипроцентная вероятность, что что-то могло быть не выявлено

 

Ситуация с уровнем медицинской грамотности нашего населения удручает. Некоторые диагнозы, способы лечения, которые используют в своей практике отдельные врачи, — возмущают. Но я не хочу класть свою жизнь на то, чтобы переделывать этих врачей. Я хочу заниматься нормальной медициной и получать от того, что я делаю, удовольствие. Интернет, где я веду форумы и публикую свои популярные статьи, и сарафанное радио помогают собирать вокруг себя пациентов, готовых воспринять не мою даже точку зрения, а точку зрения доказательной медицины — той, что практикуется в мире».

Источник: bg.ru