Пациентами патологоанатомов часто становятся живые люди (видео)
- В обществе закрепился стереотип о том, что работа патологоанатома связана лишь с мертвыми людьми, насколько это правда?
- Вы совершенно правы, этот миф сложился достаточно давно, и он уходит своими корнями в историю развития медицины. Для сравнения, за 10 месяцев этого года мы провели около 17 тысяч исследований живым людям, и порядка 500 вскрытий.
На сегодняшний день практически 90% работы врача-патологоанатома, точнее - клинического морфолога, это постановка диагноза живым людям на основании биопсийного материала.
В процессе нашей работы происходит активное общение патологоанатома с клиницистами, отсюда и название - клинический морфолог. Как говорили древние: "Хочешь получить умный ответ – задай умный вопрос", чем больше информации мы получаем от клиницистов, тем более исчерпывающий и всеобъемлющий диагноз можем поставить отдельно взятому человеку.
- Ваше бюро - относительно новое учреждение, расскажите, как оно образовалось?
- Российская патологоанатомическая служба зародилась благодаря Петру Первому. Преодолевая ряд трудностей в своем становлении, она вобрала в себя опыт французской и немецкой школ патанатомии. Для того, чтобы провести независимую и правильную экспертизу, патологоанатом не должен зависеть или подчиняться администрации лечебного учреждения. С этой целью в 1990-м году совместно с Управлением здравоохранения города Владивостока и Медицинским институтом по инициативе Юрия Валентиновича Каминского, отца-основателя патологоанатомической службы в Приморье, было создано патологоанатомическое бюро города Владивостока. Это учреждение занимается независимой экспертизой и оценкой качества оказания медицинских услуг. Кроме того, патбюро в состоянии и должно развиваться самостоятельно, но, к сожалению, исторически сложилось так, что патологоанатомическая служба финансируется по остаточному принципу, патологоанатом всегда находится "на задворках" клиники.
- Вы выполняете очень важную работу, почему же так получается?
- Я думаю, это связано с тем, что в представлении большинства патологоанатом – это врач для мертвых, а не для живых людей. Поэтому, к сожалению, никто из чиновников не задумывается о том, что наша служба не стоит на месте.
Ни разу с тех пор, как мы перешли в краевой департамент здравоохранения ни один из чиновников не посмотрел и не поинтересовался, в каком состоянии находится патологоанатомическая служба.
- В каком состоянии сейчас эта служба?
- В плачевном, если не сказать хуже. До сих пор нет закона о патологоанатомической службе. Единственное упоминание о патанатомии можно найти в законе "О защите и охране здоровья граждан", и связано оно с утилизацией биологических отходов и вскрытием. Как это ни обидно, но в этом законе даже слово патологоанатом написано с ошибкой. Самое главное, что программа модернизации никак не затронула патологоанатомическую службу, и лишь поверхностно коснулась онкологии.
В России существует около 40 патологоанатомических бюро, сотрудники которых принимают активное участие в диагностике онкологических заболеваний, но за все время моей работы в бюро, ни разу не было закуплено новое оборудование. Мы работаем на аппаратах, которым более 30-40 лет, хотя сейчас существуют приборы, позволяющие проводить исследования и делать всеобъемлющее заключение буквально в течение недели.
- Отсутствие современной техники это проблема Дальнего Востока, конкретно Приморья, или такая же ситуация и в других регионах?
- Скорее, это проблема Дальнего Востока. Во-первых, мы находимся далеко от центральных клиник, во-вторых, чиновники не вникают в то, чем именно мы занимаемся. В Хабаровске оснащение лучше, но и оно не соответствует предъявляемым на сегодняшний день требованиям.
Патологоанатомическое бюро города Владивостока находится на территории медицинского университета и входит в большую структуру Приморского института региональной патологии, в который, в свою очередь, входит кафедра Патологической анатомии. Все врачи, которые у нас работают, являются и сотрудниками университета, и сотрудниками бюро. Поэтому оно и отвечает определению "патбюро" – это научно-производственное объединение, то есть, врачи занимаются и наукой, и практикой.
- Какое имеет отношение бюро к лечению и диагностики онкологических заболеваний?
- Проблема онкологии в Приморском крае стоит остро. Это связано и с тем, что онкодиспансер не выдерживает той нагрузки, которая на него возлагается, и с так называемым первичным звеном. Около 40% онкологических заболеваний можно выявить на основе биопсийного исследования при первичном обращении больного в поликлинику.
К примеру, если взять заболевания желудочно-кишечного тракта, по стандарту при первом обращении у больного должен быть взят биопсийный материал и отправлен на морфологическое исследование. По его результатам врач-морфолог может с точностью сказать, обычный ли это гастрит, либо предраковое заболевание. То есть на ранних этапах пациенту можно назначить терапию так, что первичные изменения не пойдут в онкологию. Врач-морфолог - это первый человек для больного, который способен решить все его проблемы и определить, что же с ним будет дальше.
- Какие заболевания характерны для жителей Приморья?
- Каждый год по результатам нашей работы мы составляем статистический анализ, результатами которого, к сожалению, никто не пользуется: ни страховые организации, ни клиницисты. Если брать статистику по причинам смерти, на первом месте сердечно-сосудистые заболевания, на втором - онкология.
Бич и для женщин, и для мужчин – это вирус папилломы человека, два его основных серотипа являются онковирусами. У женщин вирус бьет по эпителию шейки матки, молочной железе, у мужчин - по предстательной железе. Поэтому у нас, в Приморье, на первом месте стоят инфекционные заболевания.
Второе место занимают различные дисгормональные заболевания у женщин, у мужчин – это гастриты. Во-первых, потому что самым легким способом доступа и в первом случае, и во втором – это так называемый инвазивный метод исследования. Пока не придумали ничего лучше глаза морфолога, который может поставить диагноз достоверней, чем все остальные виды исследований. Даже то, что сдается в виде онкомаркеров, это просто скрининг-исследования, то, что можно определить в крови. Человек просто должен не сидеть на месте, как только у него что-то появилось.
- А что делать?
- Идти на прием к хирургу, либо к врачу-дерматологу, чтобы он это образование удалил. К примеру, известная актриса Анжелина Джоли удалил себе молочные железы потому, что у нее обнаружили ген, который является протектором развития опухоли молочной железы.
И, конечно же, среди тех заболеваний, которые мы выявляем, онкология стоит на третьем месте. К сожалению, во многих случаях биопсия не берется, человек умирает, ставится диагноз – злокачественное образование без уточнения гистогенеза опухоли. Кстати говоря, мой однокурсник, Андрей Денеж занимается созданием хосписа. Я его полностью поддерживаю, таким больным это просто необходимо, даже исходя из того, что это тяжелая утрата и непросто наблюдать, как человек умирает. Поэтому надо помнить о том, что есть методы исследования, которыми надо пользоваться, человек – сам хозяин своего здоровья.
- Часто вам приходится опровергать результаты каких-то исследований?
- В последнее время такие вопросы стали возникать все чаще. Я связываю это с тем, что патологоанатомов становится все меньше, сейчас на территории Приморского края трудится менее 50-ти специалистов. Патологоанатом – штучная специальность, чтобы вырастить и выучить специалиста, необходимо не менее 10-ти лет после окончания университета. Стаж моей работы - 16 лет, я кандидат медицинских наук, но я не могу сказать, что я в патанатомии дока. У нас в объединении есть врачи, о которых можно говорить как о сформировавшихся, признанных специалистах, это Юрий Валентинович Каминский, Олег Геннадьевич Полушин, Валерий Степанович Тимошенко.
Уникальность нашего патологоанатомического бюро заключается в том, что оно состоит из двух отделов: общей и детской патологии. Это единственное подобное учреждение на Дальнем Востоке, в нем трудятся врачи, которые закончили педиатрический факультет, прошли специализированную подготовку, и занимаются только детьми и детской патологией. В этом отделе работает Яков Николаевич Тихонов, спасший огромное количество детских жизней.
Исходя из того, что специалистов практически нет, морфологам, которые работают на периферии, приходится проводить исследования на старом оборудовании, используя стекла ужасной толщины. Конечно, им очень тяжело ставить диагнозы, ведь они берут на себя очень большую ответственность. За прошедшее лето было около 10 случаев, когда диагноз был изменен с онкологического заболевания на другой.
Внутри структуры нас никто проверить не может. Есть лаборатория Nordic в Норвегии, которая занимается контролем качества за лабораториями референсных центров. Но, к сожалению, у них эти исследования и этот контроль платный. То есть, мы возвращаемся к тому, с чего начали - наша служба находится на задворках. Если бы значимость нашей работы кто-то увидел, если бы мы прозвучали хотя бы в программе модернизации, может быть тогда можно было бы надеяться на какие-то изменения. Но, несмотря на это, у нас работают специалисты высокого класса, и мы готовы ответить на любые вопросы клиницистов, лишь бы они их задавали.
- Ощущаете ли вы нехватку кадров?
- Раньше студенты были заинтересованы в своей специальности, сегодня я этого не вижу. В нашу профессию должны идти люди, на 100% уверенные в том, что по окончании медицинского университета они будут работать по специальности. Не хватает кадров и в Приморье, и во Владивостоке. Чтобы вырастить хорошего патологоанатома, необходимо не только длительное время, но и высокотехнологичная база, чем мы пока похвастаться не можем. То оборудование, которое у нас есть, это в лучшем случае начало 20-го века. Нам далеко до тех методов, которые используют в Москве, Казани, и других города Центральной части России.
Источник: primamedia.ru