Николай Дайхес: Почивать на лаврах времени нет: оториноларингология должна развиваться

Знаменатель­ным собы­тием в мире меди­цины, а осо­бенно ото­ри­но­ла­рин­го­ло­гии, стало откры­тие Федерального госу­дар­ствен­ного бюд­жет­ного учре­жде­ния «Научно-кли­ни­че­ского цен­тра ото­ри­но­ла­рин­го­ло­гии ФМБА России». Для нас стала честью встреча с Николаем Аркадьевичем Дайхесом, дирек­то­ром Центра, док­то­ром меди­цин­ских наук, про­фес­со­ром, заслу­жен­ным работ­ни­ком здра­во­охра­не­ния РФ, да и про­сто уди­ви­тель­ным чело­ве­ком и инте­рес­ным собе­седником. 

— Не так давно состо­я­лось откры­тие Центра. Какие настро­е­ния у вас лично?
— Если гово­рить совсем лично, то я пока не осо­знал, поскольку на это ушло 14 лет жизни... Четырнадцать лет еже­днев­ного с пол­ной само­от­да­чей труда, нер­вов, пере­жи­ва­ний. Я не могу ска­зать, что мы сто­яли в чьих-то гран­ди­оз­ных пла­нах. Мы про­сто пони­мали, что для спе­ци­аль­но­сти этот Институт необ­хо­дим как воз­дух. Кстати, это уже чет­вер­тая попытка постро­ить такой Институт. В 1935 г. он был создан на базе пер­вого меди­цин­ского уни­вер­си­тета про­фес­со­ром Л. И. Свержевским (тогда он там заве­до­вал кафед­рой), и этот Институт носил назва­ние «Центральный НИИ уха, горла и носа». Потом, уже после войны, пред­при­ни­ма­лась пер­вая попытка постро­ить зда­ние Института, кото­рая закон­чи­лась ничем. Один раз (при­мерно в 1976–1977 гг.) было даже поста­нов­ле­ние Совмина РСФСР. Но ничего не полу­чи­лось. И, по сути, мы ока­за­лись един­ствен­ной спе­ци­аль­но­стью, кото­рая за все годы не имела сво­его флагмана.

В совет­ское время можно было стро­ить инсти­туты. Институты Федорова, Вишневского, Бакулева и дру­гие круп­ные объ­екты были постро­ены как раз в то время. Тогда это дела­лось отно­си­тельно легко: поста­нов­ле­ние Правительства, план, совет­ская эко­но­мика — инсти­тут строился. Но в стране не было феде­раль­ного объ­екта такого уровня, в сте­нах кото­рого бы лечили самые рас­про­стра­нен­ные среди насе­ле­ния забо­ле­ва­ния уха, горла и носа. Ведь, напри­мер, нет ни одного чело­века, кото­рый бы не пере­бо­лел в своей жизни насморком...

Совсем недавно в рам­ках про­граммы по ока­за­нию высо­ко­тех­но­ло­гич­ной меди­цин­ской помощи насе­ле­нию в Центре больше 1 тыс. чело­век сто­яло в оче­реди.

Я бла­го­да­рен кол­лек­тиву. Они ждали столько лет. Работали не в самых луч­ших усло­виях. Трудились на боль­нич­ных базах. А ведь порой от настро­е­ния глав­ного врача зави­сит жизнь как кафедры, так и научно-иссле­до­ва­тель­ского инсти­тута, кото­рый нахо­дится на базе той или иной больницы.

«Я счи­таю, что это непра­вильно, когда паци­ент, а тем более люди с боль­ными детьми должны ехать с покло­ном в Москву или Петербург»

— Какие задачи вы сей­час ста­вите перед собой?

— Главная задача — поста­вить Центр на рельсы. Чтобы он зара­бо­тал так, как сле­дует; чтобы откры­лись новые отде­ле­ния. Уже сего­дня у нас боль­шие оче­реди. Совсем недавно в рам­ках про­граммы по ока­за­нию высо­ко­тех­но­ло­гич­ной меди­цин­ской помощи насе­ле­нию у нас больше 1 тыс. чело­век сто­яло в оче­реди. Но тогда мы не имели сво­его зда­ния — по закону опе­ри­ро­вать не могли, поэтому выпол­няли на про­тя­же­нии несколь­ких лет все опе­ра­ции по кво­там в фили­а­лах Центра. Поэтому сего­дня надо настро­ить этот огром­ный рояль, чтобы он звучал.

У нас очень силь­ный костяк — более 30 док­то­ров наук и 40 кан­ди­да­тов наук. Но при­хо­дят и новые люди — их тоже надо вво­дить в курс дела. Недавно открыли онко­ло­ги­че­ское отде­ле­ние, дет­ские отде­ле­ния и отде­ле­ние пла­сти­че­ской и рекон­струк­тив­ной хирур­гии. А что зна­чит открыть новое отде­ле­ние? Нужно преду­смот­реть штат сотруд­ни­ков, орга­ни­зо­вать опе­ра­ции, пита­ние и так далее. Это задача очень серьез­ная и боль­шая. Больных много, тяже­лых боль­ных тоже... Поэтому сей­час почи­вать на лав­рах вре­мени нет. Мы и так за 14 лет немного опоздали.

Вторая задача — это наши фили­алы. Надо их про­дол­жать раз­ви­вать. Как вы зна­ете, у нас 3 фили­ала — в Томске (для Сибирского округа), в Хабаровске (для Дальневосточ­ного) и в Астрахани (для Юга России). Это пред­мет моей не мень­шей гор­до­сти. В 2003 г. пре­зи­дент ска­зал, что каж­дый граж­да­нин страны дол­жен полу­чать высо­ко­тех­но­ло­гич­ную меди­цин­скую помощь в рам­ках сво­его адми­ни­стра­тив­ного округа. И тогда нача­лась реа­ли­за­ция гло­баль­ных про­ек­тов, свя­зан­ных с раз­ви­тием кар­дио­цен­тров, сего­дня активно ведутся работы по созда­нию пери­на­таль­ных цен­тров по всей стране. И мы, ото­ри­но­ла­рин­го­логи, начали раз­ви­вать свою фили­аль­ную сеть. Кстати, на сего­дняш­ний день мы явля­емся прак­ти­че­ски един­ствен­ным феде­раль­ным учре­жде­нием, кото­рое имеет подоб­ные струк­туры — фили­алы в реги­о­наль­ных центрах.

У Центра 3 фили­ала — в Томске (для Сибирского округа), в Хабаровске (для Дальневосточ­ного) и в Астрахани (для Юга России). Это пред­мет моей не мень­шей гор­до­сти.

Я счи­таю, что это непра­вильно, когда паци­енты, а тем более люди с боль­ными детьми должны ехать с покло­ном в Москву или Петербург. Построили кар­дио­цен­тры в реги­о­нах — сер­дечно-сосу­ди­стая смерт­ность резко сни­зи­лась в стране. Стали осу­ществ­лять пери­на­таль­ную помощь — в этом году впер­вые рож­да­е­мость пре­вы­сила смерт­ность. Это же реаль­ные резуль­таты. И наши фили­алы также спо­соб­ствуют улуч­ше­нию каче­ства жизни граж­дан страны. Все фили­алы имеют свои зда­ния, под­го­тов­лен­ный кол­лек­тив. Мы туда не ездим опе­ри­ро­вать. Наша задача — орга­ни­зо­вать каче­ствен­ный лечеб­ный про­цесс. Однако самых тяже­лых боль­ных мы пере­во­дим на лече­ние к нам в Центр.

В сен­тябре у нас пла­ни­ру­ется откры­тие нового, пол­но­стью рекон­стру­и­ро­ван­ного зда­ния в Томске. Сделаны про­ект­ные работы по рекон­струк­ции и стро­и­тель­ству в Астрахани — для Южного и Северокавказ­ского окру­гов, самых густо­на­се­лен­ных реги­о­нов нашей страны. Откровенно говоря, ситу­а­ция по нашей спе­ци­аль­но­сти там обстоит не луч­шим обра­зом. Самый новый наш филиал, суще­ству­ю­щий уже 2 года, — Хабаровский. С ним вообще прин­ци­пи­аль­ный момент, потому что на Дальнем Востоке нет ни одного учре­жде­ния, кото­рое ока­зы­вало бы высо­ко­тех­но­ло­гич­ную меди­цин­скую помощь не только по ото­ла­рин­го­ло­гии, но и в целом по хирур­гии головы и шеи.

— Какие основ­ные про­блемы в спе­ци­альности?

— Если брать в целом, то нам ото­ла­рин­го­ло­гию надо «встрях­нуть», при­ве­сти в поря­док. Наша спе­ци­аль­ность — одна из самых вос­тре­бо­ван­ных, но есть про­блемы, над кото­рыми надо работать.

У нас очень боль­шой кад­ро­вый дефи­цит. В 1990-е гг. про­изо­шло рез­кое увле­че­ние рино­хи­рур­гией. В итоге выросло целое поко­ле­ние вра­чей, един­ствен­ным при­о­ри­те­том и уме­нием кото­рых стала хирур­гия носа. А это не самое слож­ное, чем можно зани­маться по нашей спе­ци­альности.

Отохирургия (хирур­гия уха) в нашей стране пока недоста­точно раз­вита, гор­тан­ная хирур­гия нахо­дится на уровне чуть выше нуля. Это огром­ные обла­сти. Сложная ситу­а­ция с онко­ло­гией: в свое время без­дум­ными реше­ни­ями чинов­ни­ков в начале 1990-х гг. запре­тили ото­ла­рин­го­ло­гам зани­маться дан­ной обла­стью меди­цины. В итоге у сидя­щего на при­еме док­тора вымы­лась онко­ло­ги­че­ская насто­ро­жен­ность и уме­ние уви­деть хотя бы рак гор­тани. А это забо­ле­ва­ние явля­ется одним из самых рас­про­стра­нен­ных онко­па­то­ло­гий у муж­чин. Сегодня при­мерно 60 %слу­чаев обра­ще­ния — уже 3–4-я ста­дия. Это нон­сенс, такого у нас не было в 1970-е гг., тогда мы с этим спра­ви­лись. Нельзя уме­реть от непра­виль­ной пере­го­родки носа, от того, что ты ходишь охрип­ший, но от рака-то люди уми­рают... Поэтому нужно гото­вить кадры, ори­ен­ти­ро­вать моло­дежь на то, что у нас боль­шая хирур­гия в спе­ци­аль­но­сти. Молодые спе­ци­а­ли­сты должны это понимать.

У нас есть дого­воры по ДМС со всеми веду­щими стра­хо­выми ком­па­ни­ями. Они активно стре­мятся с нами сотруд­ни­чать: институт такого уровня при­вле­ка­те­лен для них.

Также много тема­тик, ушед­ших из ото­ла­рин­го­ло­гии в смеж­ные спе­ци­аль­но­сти, кото­рые все­гда были нашими. За послед­ние 3–4 года мы вер­нули пла­сти­че­скую и рекон­струк­тив­ную хирур­гию в спе­ци­аль­ность. С ныне покой­ным ака­де­ми­ком Н. О. Милановым мы орга­ни­зо­вы­вали кон­грессы. Уже про­шел 3-й Всероссийский кон­гресс пла­сти­че­ской хирур­гии, где мы впер­вые собрали всех, кто зани­ма­ется пла­сти­че­ской хирур­гией. Тогда была создана спе­ци­аль­ность «пла­сти­че­ская хирур­гия». Однако в этой сфере слаба госу­дар­ствен­ная под­держка. А не все­гда успеш­ные резуль­таты работы ком­мер­че­ских кли­ник мы видим по теле­визору.

На сове­ща­нии наших глав­ных спе­ци­а­ли­стов мы решили сде­лать ведом­ствен­ную про­грамму по ото­ла­рин­го­ло­гии, дорож­ную карту. И уже начали этим зани­маться. Люди с мест должны сооб­щать про­блемы реги­она. Нам нужно реаль­ное пони­ма­ние ситу­а­ции в каж­дом реги­оне страны. Потом на базе этих дан­ных мы смо­жем создать дей­ствен­ную про­грамму. Это тоже одна из про­блем спе­ци­аль­но­сти, кото­рая нас сего­дня инте­ресует.

«Наша спе­ци­аль­ность — одна из самых вос­тре­бо­ван­ных, но есть про­блемы, над кото­рыми надо работать»

— Наблюдая за неко­то­рыми реги­о­нами, я пони­маю, что меди­цина там в упадке. Как вы счи­та­ете, насколько реги­оны стре­мятся пока­зать голов­ным цен­трам состо­я­ние здра­во­охра­не­ния у них? И как нала­дить процесс?

— Я вам скажу, все в нашей стране зави­сит от лич­но­сти. Где есть энту­зи­а­сты, кото­рые хотят что-то делать, там что-то дела­ется. Есть губер­на­торы, кото­рые зани­ма­ются здра­во­охра­не­нием (а я счи­таю, что это одна из важ­ней­ших их направ­ля­ю­щих), а есть те, для кото­рых здо­ро­вье людей не при­оритет. Надо дви­гаться, надо зани­маться, надо воз­рож­дать и под­ни­мать спе­ци­аль­ность в целом. Страна раз­ви­ва­ется, и врачи начи­нают полу­чать достой­ные зарплаты.

— В Центре люди будут лечиться в основ­ном на бюд­жет­ной основе?
— Приоритет здесь будет отдан бюд­жету, без­условно. У нас сего­дня есть все воз­мож­но­сти ока­зы­вать высо­ко­класс­ную помощь насе­ле­нию как на бес­плат­ной, так и на плат­ной осно­вах. В Институте у нас одно- или двух­мест­ные палаты.

В Центре рабо­тает самый луч­ший в стране на сего­дняш­ний день пище­ком­би­нат. Даже неудобно назы­вать его пище­бло­ком, поэтому назы­ваю ком­би­на­том. Питание для паци­ен­тов кас­сет­ное, как в само­лете. Тележка из пище­ком­би­ната под­ни­ма­ется на лифте на этаж, вво­зится в отде­ле­ние. Мы это делаем, потому что знаем, что, когда лежишь в боль­нице, хочется нор­мально питаться.

Тем не менее мы обя­заны рабо­тать и по вне­бюд­жету. Сегодня и пре­зи­дент, и обще­ство гово­рят о том, что надо раз­ви­вать госу­дар­ственно-част­ное парт­нер­ство. У нас есть дого­воры по ДМС со всеми веду­щими стра­хо­выми ком­па­ни­ями. Они активно стре­мятся с нами сотруд­ни­чать: институт такого уровня при­вле­ка­те­лен для них. Какое про­цент­ное соот­но­ше­ние ока­зы­ва­е­мых услуг полу­чится, посмот­рим в конце года.

— А что вы дума­ете о ком­мер­че­ских клиниках?

— Я не боль­шой сто­рон­ник раз­ви­тия ком­мер­че­ских кли­ник. Я не про­тив них, но это не та область, в кото­рой надо иметь сверх­при­быль, так же как и фармация.

К сожа­ле­нию, мно­гие ком­мер­че­ские кли­ники оста­лись в тра­ди­циях 1990-х гг.: пациент при­хо­дит с незна­чи­тель­ным забо­ле­ва­нием, а его про­во­дят пол­но­стью по всему перечню услуг вплоть до коло­но­ско­пии. Потому что ком­мер­сан­там нужны деньги. Например, если вы зай­дете в запад­ную част­ную кли­нику, то уви­дите, что там все устро­ено совер­шенно по-дру­гому. Такой лобо­вой ситу­а­ции, кото­рая про­ис­хо­дит в боль­шин­стве слу­чаев у нас в ком­мер­че­ской меди­цине, у них нет. Кстати, в нашем Центре усло­вия не хуже, чем в ком­мер­че­ских клини­ках за границей.

«У нас сего­дня есть все воз­мож­но­сти ока­зы­вать высо­ко­класс­ную помощь насе­ле­нию как на бес­плат­ной, так и на плат­ной осно­вах»

— Все-таки меди­цина — это бла­го­род­ная про­фессия...

— Каждый выби­рает сам. Это как свя­щен­ник, кото­рый пошел в цер­ковь. Некоторые ведут себя так, как ведут. Но люди же пони­мают и могут отли­чить насто­я­щее от наиг­ран­ного. Тут должно быть внут­рен­нее состо­я­ние. Надо жить по сове­сти. Ты же потом сам с собой остаешься...

— Как вы при­шли в медицину?

— А куда мне еще было пойти? (Смеется.) Я про­фес­сор-ото­ла­рин­го­лог в тре­тьем поко­ле­нии. Я посту­пил в меди­цин­ский инсти­тут и ходил туда каж­дый день по улице, кото­рая названа в честь моего деда — про­фес­сора-хирурга. Говорю это не без гор­до­сти. Меня не вели за руку вли­я­тель­ные род­ствен­ники, мне не оста­вили боль­шого наслед­ства — мне оста­вили память и знания.

Сначала у меня были раз­ные устрем­ле­ния, но роман­ти­че­ское состо­я­ние от буду­щей про­фес­сии я хорошо помню. Первая лек­ция, белый халат... Я посмот­рел на себя в зер­кало и поду­мал: «Да... Я все-таки пра­вильно сде­лал». А ведь не хотел идти в меди­цин­ский, хотел погоны носить. Тем не менее это было един­ствен­ное пра­виль­ное реше­ние. Наверное... (Улыбается.) Хотя это все тяжело.

Я про­фес­сор-ото­ла­рин­го­лог в тре­тьем поко­ле­нии. Я посту­пил в меди­цин­ский инсти­тут и ходил туда каж­дый день по улице, кото­рая названа в честь моего деда — про­фес­сора-хирурга.

Есть фильм по книге хирурга Николая Амосова «Мысли и сердце», назы­ва­ется «Степень риска», где Ливанов играет врача, а Смоктуновский — паци­ента. Смотришь, как играет Ливанов — насто­я­щий при­мер. У меня были и свои при­меры. Вот надо мной висят порт­реты Н. Г. Лычманова, И. А. Дайхеса, А. И. Дайхеса. У нас в семье все врачи — хирурги.

— Во время учебы были инте­рес­ные слу­чаи? Расскажите.

— Всего и не вспом­нишь... Мы гово­рим о Божественном про­мысле. Вот была такая исто­рия... Первый раз на вто­ром курсе нам пред­сто­яло кури­ро­вать боль­ного. Распределяют боль­ных. Наступил этот радост­ный момент. Всех рас­пре­де­лили, и остался один паци­ент — дед, кото­рого кури­ро­вать крайне сложно. Он участ­ник всех войн и рево­лю­ций — паци­ент из раз­ряда таких, кото­рые не хотят, чтобы на них тре­ни­ро­ва­лись. Решили: «Давайте пору­чим его Дайхесу, потому что он обще­ствен­ник, — спра­вится». Я и еще 2 одно­групп­ницы идем к нему. Пришли. Он как начал кри­чать на нас, мол, что вы при­шли. Я начи­наю его убеж­дать, уго­ва­ри­вать. Он про­дол­жает: «Вы что сюда при­шли. Да я про­шел всю войну, меня сам Лычманов на фронте опе­ри­ро­вал!» Тут немая сцена. Все замерли. И одна девушка гово­рит: «Так это же его внук...». Дед гово­рит: «Внук? Ты внук?»... И сразу успо­ко­ился... Придумать, сре­жис­си­ро­вать такое невоз­можно. Конкретная ситу­а­ция. Первый боль­ной. Это Он послал весточку.

«Надо жить по сове­сти. Ты же потом сам с собой остаешься...»

— Судьба...

— Судьба. И таких слу­чаев было доста­точно, и сей­час они есть. Поэтому когда я говорю про сту­ден­тов, то очень важ­ный момент — пока­зы­вать и учить.

— Я видела, у вас храм открыт. Люди туда идут. Верят...

— Конечно. Духовная состав­ля­ю­щая очень важна в любом деле. У нас луч­ший храм из вновь создан­ных за эти 20 лет в феде­раль­ных учре­жде­ниях. Недавно мы его освя­тили. Перед вхо­дом спе­ци­ально сде­лан киот Николая Чудотворца. Это очень важно для людей. Это не про­сто домо­вый храм. Он при­пи­сан Русской Пра­во­слав­ной Церкви. Есть реше­ние Святейшего Патриарха о вклю­че­нии его в списки хра­мов России. Иконостас из литого дуба, иконы сде­ланы одним из луч­ших худож­ни­ков-изо­гра­фов России С. Н. Соколовым.

Наш храм очень душев­ный. К нам на откры­тие при­ез­жало наше руко­вод­ство — министр здра­во­охра­не­ния РФ Вероника Игоревна Скворцова и руко­во­ди­тель ФМБА России Владимир Викторович Уйба. В про­грамме их визита посе­ще­ния храма не было. Но я спро­сил у Вероники Игоревны, пой­дет ли она в храм. Она отве­тила, что обя­за­тельно. Пришли, посто­яли, зажгли свечи. Я очень ува­жаю Веронику Игоревну, потому что она душев­ный и поря­доч­ный чело­век, помимо того, что насто­я­щий про­фес­си­о­нал. А это очень важно для работы в Министерстве здра­во­охра­не­ния и в меди­цине в целом.

— Каких сего­дня спе­ци­а­ли­стов не хватает?

— У нас слож­ная ситу­а­ция в аудио­ло­гии-сур­до­ло­гии. В 2006 г. я пред­ло­жил вве­сти аудио­ло­ги­че­ский скри­нинг и думал, что дальше раз­го­во­ров дело не дой­дет. Однако про­грамма понра­ви­лась руко­вод­ству. И на дан­ный момент она про­дол­жает рабо­тать. Большое спа­сибо за под­держку госу­дарству.

Сегодня обес­пе­чен­ность сур­до­ло­гами на уровне 20% по всей стране.

Сегодня во всех отче­тах и выступ­ле­ниях Министерства зву­чит «аудио­ло­ги­че­ский скри­нинг». И реаль­ные резуль­таты уже видны. Например, скри­нинг ново­рож­ден­ных помо­гает выявить детей, кото­рые ока­за­лись в группе риска и кото­рым обя­за­тельно нужно наблю­даться у сур­до­лога, чтобы поста­раться вос­ста­нав­ли­вать слух и не допу­стить ухуд­ше­ния ситуации.

Вот этот вто­рой этап пока что отстает, поскольку нет доста­точ­ного коли­че­ства спе­ци­а­ли­стов. Мы, как Институт, на про­тя­же­нии мно­гих лет учим нео­на­то­ло­гов, педи­ат­ров до тысячи в год. Практически в каж­дом реги­оне есть интер­наты для глу­хих. А сур­до­ло­гов крайне мало. Часто бывает, что такие спе­ци­а­ли­сты ухо­дят рабо­тать в ком­мер­че­ские кли­ники, а не в госу­дар­ствен­ные учре­жде­ния. Сегодня обес­пе­чен­ность сур­до­ло­гами на уровне 20% по всей стране.

Чуть лучше, но по-преж­нему тяжела ситу­а­ция в ото­хи­рур­гии. Да, у нас рабо­тают высо­ко­класс­ные спе­ци­а­ли­сты — луч­шие ото­хи­рурги в стране. Однако отде­ле­ние, кото­рое мы открыли, запол­ни­лось в тече­ние недели. И поэтому вынуж­дены откры­вать вто­рое. Очередь стоит. Хирурги по 3–4 опе­ра­ции в день делают, не успевают.

— А что каса­ется дет­ских ото­ри­но­ла­рин­гологов?

— В дет­ской ото­ри­но­ла­рин­го­ло­гии тоже слож­ная ситу­а­ция. Также не хва­тает кад­ров, а ква­ли­фи­ка­ция нынеш­них дет­ских вра­чей порой остав­ляет желать луч­шего. В Москве, в Петербурге они есть, а в реги­о­нах дела обстоят гораздо хуже.

— А в фониатрии?

— В фони­ат­рии наблю­да­ются, к сожа­ле­нию, похо­жие про­белы. Сегодня перед нами стоит важ­ная задача — наве­сти порядок.

— О чем вы мечтаете?
— Я меч­таю, чтобы вся эта машина запу­сти­лась и не тре­бо­вала от меня посто­ян­ного руч­ного управ­ле­ния. Она должна рабо­тать, как оркестр. Хороший руко­во­ди­тель дол­жен знать общие прин­ципы под­хода и созда­ния усло­вий для людей. Чтобы каж­дому сотруд­нику было ком­фортно рабо­тать в сте­нах нашего Центра.

Досье

Николай Аркадьевич Дайхес — дирек­тор Федерального госу­дар­ствен­ного бюд­жет­ного учре­жде­ния «Научно-кли­ни­че­ского цен­тра ото­ри­но­ла­рин­го­ло­гии ФМБА России», док­тор меди­цин­ских наук, про­фес­сор, заслу­жен­ный работ­ник здра­во­охра­не­ния РФ. 

Родился 18 декабря 1959 г. Окончил Астраханский меди­цин­ский инсти­тут в 1983 г. В 1987–1992 гг. был стар­шим науч­ным сотруд­ни­ком НИИ транс­план­то­ло­гии Министерства здра­во­охра­не­ния СССР. В 1994 г. полу­чил уче­ное зва­ние про­фессора.

В 1993–1995 гг. — про­фес­сор Российского госу­дар­ствен­ного меди­цин­ского уни­вер­си­тета, в 1995–1999 гг. рабо­тал про­фес­со­ром Российской меди­цин­ской ака­де­мии после­ди­плом­ного обра­зо­ва­ния. С 2000 г. — науч­ный руко­во­ди­тель Научно-кли­ни­че­ского цен­тра ото­ри­но­ла­рин­го­ло­гии, с 2004 г. — его директор.


Источник: med-info.ru