Гнездышко
Ординаторская. Самое важное место в любом отделении. Будь то оперблок краевой больницы или родильное городского роддома. На сей раз занесла нас лихая судьбина аспирантов в «докторскую» хирургического отделения энской ЦРБ. Я и Коля (мой напарник) вежливо стучим в дверь и, не дожидаясь ответа, заходим. Здесь три рабочих стола, заваленный помятыми историями, рукомойник с одним крантиком, видавший виды шкафик и, наконец, продавленный раздвижной диван. На нем, удобно расположившись сидел доктор лет сорока и что-то быстро писал, разложив бумаги на коленях. На наше появление он отреагировал быстро, но глаз не поднял:
- Что-то хотели, ребята?
- Вы нас звали - мы пришли! - сострил мой товарищ.
- О, наконец-то! Коля привет, старина.!
И они обнялись. Тут же доктор протянул мне руку и, улыбаясь, представился:
- Олег, будем знакомы, можно без отчества
Я пожал его крепкую руку. Мой новый знакомый был русским корейцем.
- Вы тут пока располагайтесь, а я схожу остальных потороплю. Они на операции, но наверно уже закончили..
Коля начал рассказывать о том, как он здесь пять лет назад из стерильного студентика превращался в настоящего врача. Но я его практически не слушал, стараясь осознать, где ж я очутился. Сама больничка располагалась в двух корпусах бывшего интерната. Палату интенсивной терапии поместили в спортзале. Поначалу это меня даже развеселило. Ну еще бы, согласитесь, комично смотрятся несколько функциональных кроватей с пациентами на ИВЛ или вытяжении в разных концах размеченного баскетбольного поля. Арочные потолки, сетки на высоких окнах. Чтоб мячиком ненароком. Обо всем об этом мне поведал мой напарник по дороге сюда. Мои веселые раздумья прервал Олег, запуская в ординаторскую своих коллег:
- Ну, знакомьтесь!
Начался ритуал рукопожатий, и пока мы это делаем, я вам расскажу про ребят. С Олегом мы уже встречались. Следующий был зав реанимацией Борис и два его доктора, то что постарше - Валера - сутуловатый добряк с внешностью и голосом Буркова, и Алексей, паренек примерно моих лет.
- Владик дали? - вдруг спросил Валера. Это он про телефонную связь с отделением новорожденных детской горбольницы.
- Да у нас тут «клиентик» маленький, все в город хотим переправить. Олег, расскажи докторам, пока я тут переговорю
- Неделю назад - начал Олег - поступает беременная, 28 недель, воды отошли, преждевременные роды. Я ее на кресле в малой операционной осмотреть хотел. Еле успел плодик поймать. Она ещё и кровонула, хорошо так кровонула, где-то на литр кровопотеря. Пока я ей занимался, Валерка оказывается ляльку реанимировал.
- Олег его мне быстро вручил, а сам последом занялся. Я держу его, тепленький, пищит тихонечко, зажим на пуповине покачивается, завернул в стерильную пеленку... куда его положить-то?
- Днем это было - перебил его Борис - слышу Валеркин голос из реанимации. Громко он матерится, а ещё доктор называется! Прибегаю - вижу картину - Олег с мамкой возится,
Валерка мечется с дитем: «Кювез давай!!!!!!!! Кювез!!». А нам как раз кювез-инкубатор медтехник из ремонта закинул. Ну я его врубил, температуру выставил, шланги, кислород, стерильный комплект, слава богу, под рукой оказался. И пацаненка туда.
- Коля, давай к главврачу, пусть он вас поселит в гостинице, а то обед скоро - посоветовал Олег и продолжал:
- Представляешь - он живой и живет уже неделю! Борька сразу на телефон, названивать во Владивосток. И что? Да ничего, родился, говорят, меньше килограмма, выхаживанию не подлежит!
- Формально они то правы - продолжил Борис - но, мы ведь с Валерой его выходили, и решили, что жизни этого ребетеночка не дадим угаснуть. Да знаю я все, сурфактант, респираторный дистресс-синдром, глубокая недоношенность, экстремальная низкая масса тела. В тот же день книжками по неонатологии обложился, однокурсникам звонил, советовался. Я же не педиатр! Но ты знаешь, я им наверное стал. Давай, переоденься, пойдем покажу.
Мы вошли в спортзал, я проследовал за Борей в дальний его угол, которых был отгорожен старенькой ширмой. Возле кювеза хлопотала медсестра, видимо меняла пеленки через специальные отверстия. То, что я увидел, растрогало меня и умилило. Младенчик лежал на спине, слегка шевеля губками (хоботковый рефлекс, однако), глазки были закрыты. На нем была маленькая шапочка (сохранять тепло), невероятных размеров памперс, носочки и совсем кукольные варежки. Можно было подумать, что с лялькой все здорово, если бы не крохотные его размеры и несоизмеримо гигантский катетер подключички, через который заботливый доктор вводил ему живительный дексаметазон.
- Лешка ему из поролона гнездышко сделал,- прервал мои раздумья Борис -клеенкой обмотал, пелёночки мягкие где-то раздобыл, это ему однокурсница посоветовала - неонатолог, чтоб лежа в удобной позе, шейку не искривлял и ручки-ножки были в полусогнутом состоянии. Так что все по науке.
Две недели трое взрослых мужиков-анестезиологов по очереди круглосуточно выхаживали недоношенного младенца. Шансы у парня выжить были столь малы, что местные тётушки-педиатры лишь скептически покачивали седыми головами и бормотали: «Безнадежно, зря это всё......». Слабенький и поначалу чуть живой, незрелый и очень крохотный мальчик на фоне адекватного ухода и полноценно проводимой терапии стал набиться жизненных сил. Его молодую мамочку поселили здесь же, в кабинете заведующего. Все эти две недели просидела она рядом с кювезом на стуле, разговаривала с сыном, тихо пела колыбельные, а когда никто не слышал, шептала молитвы.
И не зря. Валерка все-таки убедил прислать борт за младенцем. Через неделю наш спортзал заполнился прилетевшими врачами. Я прибежал из родзала и принимал участие в разгоревшемся консилиуме. Маститые неонатологи высоко оценили действия своих сельских коллег. Буквально через час мальчика с мамой по санавиации доставили во Владивосток, где были продолжены те мероприятия, о начале которых две недели назад доктор Бессонов громко известил всю больницу несколькими ненормативными фразами.
Через два месяца мама и маленький Валерик вернулись в свое родное село.
